На голову льётся вода, смывает пену. Горничная ополаскивает мои волосы травяным отваром и закрывает в полотенце.

— Вашу руку, леди, — просит она.

— Хм?

Но руку я послушно даю, и горничная пристально рассматривает мои ногти, достаёт пилочку.

Маникюр, педикюр, лёгкимй массаж…

— Теперь, Рия, ты можешь принести мне чай с мятой? — я кутаюсь в махровый халат.

— Простите, леди. Я помогу вам с причёской и макияжем. Я подготовила для вас платье.

Неужели я так много прошу? Чай можно было подать, пока я мокла в ванне.

Я начинаю подозревать, что у горничной приказ не оставлять меня без присмотра даже на минуту.

Между тем Рия собирает мои волосы в рыхлый пучок и подвязывает лентой. Никаких шпилек, заколок. Распустить пучок — одно движение. Я позволяю Рии подвести мне глаза и добавить на губы перламутровый блеск.

Наступает очередь платья. Рия подаёт мне кружевное нижнее бельё и кружевную сорочку. Тонкая ткань, собранная в несколько слоёв, скрывает всё, что должно быть скрыто, и я не могу не признать, что Рия сделала меня по-настоящему соблазнительной. Однако от этого ещё более неприятно. Я чувствую себя куклой, вещью, которую готовят для господина, а Рия подаёт мне платье из летящего шифона цвета слоновой кости. Полупрозрачная ткань подчёркивает белизну кожи и мою… доступность.

Туфли на высоком каблуке тесноваты. Удобно в них только лежать.

— Чай, — третий или четвёртый раз напоминаю я.

— Да, леди, — горничная пропускает меня в спальню.

Я замираю на пороге, боясь увидеть Кристена или Лоуренса. Не удивлюсь, если Лоуренс появится. К счастью, в комнате пусто, и Рия проходит мимо. Она действительно покидает комнату.

Так…

Так-так…

Достать зеркало и переложить в ящик трюмо? Мне не нравится, как горничная поставила сумку. Возможно, она спрятала её в дальний угол, чтобы сумка своим видом не портила интерьер, но, если я её трону, будет слишком заметно. Возникнет вопрос, что мне в ней вдруг могло понадобиться.

В Бездну сомнения!

Я протягиваю руку…. и успеваю отдёрнуть, потому что дверь без стука распахивается, а ширма, разделяющая комнату на спальную часть и будуар сложена гармошкой.

Входит… Кристен.

Увидев меня, он замирает на долю мгновения. Взгляд темнеет. Кристену явно нравится то, что он видит. Он буквально пожирает меня глазами.

— Юджин, ты прекрасна, — выдыхает он.

— Вы… Что вы здесь делаете? — я отступаю на шаг.

— Хм?

— До вечера ещё далеко, — поясняю я. — В спальне принято уединяться после ужина.

— Принято? — Кристен искренне забавляется.

Запрокинув голову, он просто хохочет над моей попыткой оттянуть неизбежное. Я же делаю ещё один шаг назад и расправляю плечи — без боя не дамся! А Кристен, отсмеявшись, рассттёгивает жилет, сбрасывает. Ворот рубашки уже ослаблен.

— Горничная сейчас принесёт мне чай, — предпринимаю я ещё одну пустую попытку.

— Что ты, Юджин, слуги не осмелятся мешать мне, и первый раз у тебя будет сейчас. Хочу рассмотреть тебя при дневном свете.

Стоять перед ним голой?!

Кристен подходит вплотную, снова тянется к щеке. У них это семейное? Лоуренс любил делать точно также. Я не сопротивляюсь, терплю, и его пальцы соскальзывают по шее к ключицам. Я позволяю себя обнять и сама закидываю руки ему на шею. Кристен ловит мой взгляд. Я не скрываю страха и растерянности, и он самодовольно усмехается. Думает, что победил? Что я готова быть мягкой и податливой, лишь бы он не превращал первый раз в настоящий кошмар? Пусть верит. Его ладони скользят по моей спине, Кристен тянется к подолу, чтобы стянуть с меня платье через голову. Я подпиленным ногтем большого пальца впиваюсь в подушечку указательного, я буквально продавливаю кожу, и на пальце выступает кровь. Кристен увлечён платьем, и, когда я касаюсь его шеи сзади, он не реагирует, дарит мне драгоценное мгновение..

Я вывожу руну сна. Почему не руну смерти? Кристан прошёл посвящение, и его защищает сам Свет. Руна сна безобидная, она не несёт прямого вреда.

Кристен что-то понимает, он отпускает мой несчастный подол, отшатывается. И тело его подводит. Вместо крика тихое шипение, глаза закрываются. Я успеваю подхватить Кристена, чтобы он не упал и помогаю плавно опуститься на пол. Пусть бы падал, но вдруг за дверью кто-нибудь услышит подозрительный шум. Зачем? И руну при падении мог зацепить, повредить. Нет уж, я не дам ему шанса.

Проблема в том, что долго руна не продержится.

Убить спящего?

Я достаю из сумки зеркало-тайник.

Может, пока Кристен спит, запереть его в зеркале? Не в моём, моё слишком маленькое, через рамку даже голова не пройдёт. Но вот в трюмо… Конечно, зеркало Гельдернов может быть с хитрой защитой. Но не ждать же пробуждения!

— Почему так долго? — раздаётся свистящий шёпот.

Я аж подпрыгиваю.

Из зеркала на меня скалится знакомый череп.

— Жрица?

Меня всё же не бросили.

— У нас мало времени, — ворчливый тон меняется на деловой. — Резиденция Гельдернов защищена, и зеркало благодаря кольцу единственный способ с тобой связаться, Юджин.

— При чём здесь кольцо?

— Ты пожертвовала его Тьме, но я тебе его вернула. Как видишь, угадала, оно нам пригодилось. Послушай, ты должна открыть тропу.

— Не могу.

Если бы могла, разве бы я не ушла уже?!

Клацанье зубов меня не на шутку пугает — а вдруг услышат снаружи?! Череп зло ощеривается. Кажется, если бы жрица могла, она бы меня покусала.

С пола раздаётся тихий стон.

Я надеялась, что руны хватит на час. Не прошло и пары минут, а Кристен уже просыпается?! Мне… его огреть по голове? Убить?

— Можешь! — шипит жрица. — Тропа уже есть.

— Что? Какая тропа есть?

— Та, по которой ты уходила, Юджин!

— Ерунда какая-то. Я же читала. Тропа возникает чуть ли не под ногами идущего, и очень быстро развеивается. Она существует не больше пары часов. И вообще, как можно открыть тропу, которая могла бы появитсья через десять лет?!

— Надеюсь, ты глазами читала, а не седалищем? Юджин, ты прошла над Бездной!

— И что? — продолжаю не понимать я.

Кристен вроде бы спит, не просыпается, но спит как-то беспокойно, будто сопротивляется воздействию руны.

— Юджин, тропа, которую ты открыла смертью мужа, своей жизнью и жертвой родового артефакта Гельдернов подобно ручью влилась в Тропу над Бездной, которую Бездной называют обыватели.