Потом они пили кофе, сваренный Светой как-то мудрено, не по-зайцевски. Что-то подливала в турку, дула в нее, встряхивала. Снова ставила на огонь. Он ждать устал, но кофе, правда, понравился. Потом их в комнату позвала собака звонким лаем. Они уселись напротив друг друга, заняв мягкие глубокие кресла. И уставились друг на друга, не решаясь начать.

Спасибо Дружищу. Выполз из-под батареи. Подошел, покачиваясь, сначала к Зайцеву, порычал на него осуждающе. Обернулся к Светлане, тявкнул задорно. Надо полагать, предлагал не трусить.

– Славный пес, – кивнула ему Света, почесала Дружище за ухом, глянула на Алексея. – Короче, что мы с Гариком что-то затеваем, вы уже поняли тогда, так?

– Так, – кивнул Зайцев, откровенно любуясь девушкой.

Лицо порозовело, глазки заблестели. Он был тому причиной или Дружище, а может, миска с творогом, пойди разберись. На собаку вообще-то она обращала внимание чаще, чем на него.

– Мы за ними следили.

– За ними? Босов был не один?

– Педиатр нагадил конкретно мне, травматолог…

– Ах, был еще и травматолог! – взорвался Зайцев.

И тут же вспомнил рассказ Каверина. Про бабушку, обивающую порог травматологического кабинета. И вдогонку послал воспоминание о том, как эта бабушка закончила свой жизненный путь. И сделалось сразу тошно от запутанной ситуации, которая может перерасти в нечто ужасное.

Вот ведь уже началось!

– Ну да, травматолог, – Света нагнулась и, подхватив с ковра Дружище, пристроила его себе на коленках. – Травматолог Стукалов Геральд Федорович.

Ну да, ну да, именно это имечко, кажется, называлось Толиком.

– И что наш Геральд?

Зайцев ревниво покосился на Дружище. Тот предательски быстро позабыл руку, его кормящую, и улыбался теперь только Светлане, без конца задирая к ней лохматую мордаху.

– Наш Геральд оставил Игоря без пальцев.

– Игорь это?

– Гарик.

– А-аа, понятно. И как это оставил его без пальцев?

– Обычная царапина, ну, может, не царапина, но пустяковый совершенно порез стоил ему двух пальцев. И то спасибо, Гарик вовремя обратился в другую клинику, где ему только два пальца отрезали, потому что пошло заражение. Если бы еще пару недель наблюдался у Стукалова, запросто мог и без руки остаться, а то и вообще не остаться.

– В смысле, помереть?

– Ага. В том самом смысле.

– И вот он решил мстить?

– Мы решили, – ответила твердо Светлана и спокойно выдержала зайцевское покачивание головой.

– И что решили?

Он подпер щеку кулаком, закинул ногу на ногу, покосился на вероломного лохматого друга. Не дождался ответного взгляда и поднял глаза на девушку. Лучше бы не смотрел. До того хорошенькая, до того милая, что стонать хотелось.

– Решили наказать мерзавцев.

Света облизала губы, поправила свитерок, натянув его пониже. Взгляд Зайцева ее смущал. Он заставлял краснеть и путаться в словах. А она всю речь заранее продумала. Когда из дома летела на всех парусах. Когда у двери его сидела, подбадриваемая собачьим повизгиванием. Все продумала до слова. А сейчас язык к небу прилипает, и все. И шея вспотела так некстати под объемным воротником свитера.

– И как вы их решили наказать?

– Как? Ну… Мы, если честно, еще не решили. – Она опустила голову. – Мы просто наблюдали.

– За кем наблюдали?

Тут же Алексей вспомнил про свою клиентку, заметившую за собой слежку.

– За врачами.

– По очереди?

– В смысле? – не поняла она.

– Как конкретно наблюдали? Сначала за одним, потом за другим? Разделялись?

– А! – Она обрадованно закивала. – Нет, мы не делились. Мы сидели в машине и смотрели. А за врачами наблюдали, конечно, по очереди. Мы же не могли одновременно за двумя ездить на одной машине.

– Значит, из машины вы не вылезали? – пробормотал озадаченно Зайцев и задумался.

Жена Босова Алла Ивановна, ныне его вдова, утверждала, что заметила за собой тщедушного мужика в кепке, с низко опущенным на лицо козырьком. Иногда из-под кепки торчали темные очки, это если на улице имелся намек на солнечный свет. Мужичок все время был пешком. Никакого транспортного средства Алла Ивановна не видела.

Если верить Светлане, а верить ей очень хотелось, то это были не они с Гариком. Да и, разобрав их обоих на приметы, нельзя было в большущем широкоплечем Гарике и статной высокой Светлане узнать тщедушного мужичонку.

Что-то тут не так…

Что???

Врет Алла Ивановна? Чего-то недоговаривает? Могла выдумать за собой слежку, организовав ее за мужем? Или муж организовал слежку за женой и сыграл потом испуг, удивление, когда его следопыт был засвечен?

Так-так-так, горячо…

– Ну-ка, девочка, расскажи мне во всех подробностях о событиях вчерашнего дня, – потребовал он.

Тут же набрал Сашку, попросил еще раз зачитать ему приметы наблюдающего за Аллой Ивановной из дела. Сверил со своей памятью, остался доволен.

Да, все верно. Человек, которого заметила Босова, был невысоким, узкоплечим, сутуловатым. Ни Гарик, ни Светлана под это описание не подходили. К тому же этот же человек, по ее опять-таки утверждениям, следил и за ее мужем. Он его тоже так же описал. И эти двое, муж и жена, запросто могли сами организовать эту слежку. Могли! Кто-то один из них, за кем-то одним из них.

Могло такое быть? Могло. А могло и не быть. И если так могло не быть, получается тогда что?

Получается, Гарика со Светланой погибший Иван Сергеевич не заметил. А заметил кого-то еще. Значит, следили за ним и его женой не только эти двое? Получается, так. Кто еще? Кто-то еще из обиженных пациентов?

В этом месте Зайцев погрустнел. Это все равно что искать иголку в стоге сена. К тому же никто его не допустит к документам клиники. Никто не станет с ним откровенничать. А посвящать Каверина, которому везде зеленая улица, во все свои умозаключения он пока не желал.

Еще не вечер.

– Значит, так, – приступила к рассказу Света. – Мы с Гариком…

Они начали наблюдение почти месяц назад. Ездили сначала за Босовым, потом за Стуколовым, потом снова-здорово, и так по кругу. Потом долго корпели над планом, в котором четко обозначили их маршруты и время, в которое они этими маршрутами передвигались.

– До того, как конкретно станем их наказывать, мы еще не дошли, – вставила запальчиво Светлана, когда Зайцев ввернул какое-то едкое замечание. – Мы все еще просто наблюдали.

– И как долго собирались это делать?

– Не знаю! – надула она губы. – Может, еще месяц!