наитию вампир подошёл к сугробу внутри хижины и, опустившись на колени, начал разгребать его. Без перчаток его руки уже замерзали, пальцы краснели и плохо гнулись. Мужчина периодически пытался отогреть замерзающие конечности дыханием, но холод потихоньку начал пробираться под его экипировку.

Наконец ногти заскребли по пласту льда, и Райдо различил под ним деревянный люк. Выхватив из-за спины меч, вампир точным ударом разбил лёд, открывая себе путь вниз. Петли люка проржавели и мужчина с трудом откинул тот в сторону, после чего сиганул в неизвестность.

Это был погреб. Покрывшийся изморозью, тихо звеневшей от его шагов в ночной тиши. Райдо понадобилось немного времени, прежде чем его глаза начали видеть в этой темноте. Лишь тогда он увидел круглый щит, выбивавшийся из окружающего его бардака. Мужчина протянул к нему руку и коснулся металлической обивки, оказавшейся весьма тёплой, и это магическое тепло тут же поползло вверх по его руке, распространяясь по всему телу и согревая.

Вампир резко дёрнулся, упав на колени и сжав щит руками. Перед его глазами пролетали размытые образы прошлых воплощений. Это закончилось слишком быстро, с вернувшимся чувством ужаса от того, что он был не один. От ощущения ледяных рук, касавшихся его словно под кожей.

Райдо схватил щит и поторопился выбраться из погреба. Уже когда он отошёл от хижины, то почувствовал, что первобытный страх притупился.

Мужчина огляделся по сторонам и не увидел своего проводника. Выругавшись, вампир побрёл назад по памяти. Ему повезло, что его следы оставались такими же чёткими, несмотря на то, что Ангаретт начали закрывать тучи.

Щит приятно согревал его своей магией, и Райдо шёл не торопясь. Ему удалось набрести на проторенную дорогу и теперь он шёл по ней, иногда разглядывая среди деревьев свой предыдущий путь.

Он заметил мягкий тёплый свет откуда-то сбоку, и повернул голову туда. Алтарь Двенадцати стоял среди деревьев, прикрытый каменной постройкой, защищавшей его от недружелюбной погоды. На каменном алтаре горело двенадцать зажжённых магией свеч, которые никогда не гасли.

Райдо подошёл к алтарю и опустился перед ним на колени. Он думал, что от молитвы могло стать легче и эта тварь хотя бы временно покинет его. Он положил руки на холодный камень алтаря и начал шептать, как казалось, лечащие душу мантры, но слова в его голове путались, он сбивался.

Его голос дрожал, мужчина не понимал, почему не может вспомнить молитвы. Он почувствовал нарастающую тревогу и ужас. Впиваясь дрожащими руками в обледеневший камень, он прислонился к нему лбом, уже просто умоляя об избавлении. Воздух отчего-то сильно морозил щёки, щипал их, и Райдо не сразу понял, что из его глаза покатились слёзы.

Он уже давно забыл, что это такое.

Мужчина задрожал всем телом, его голос сорвался, и он зарыдал уже совсем как мальчишка, отчаянно царапая ногтями ледяную корку на алтаре. От поднявшегося ветра магическое пламя, танцевавшее на свечах, задрожало словно в испуге, уменьшаясь в размерах, будто это могло спасти его от неведомого врага.

— Просто… избавьте меня… от него… — срывающимся голосом сквозь рыдания выдавил Райдо. — Прошу…

С усилившимся ветром вернулось и ощущение ледяных рук под кожей. Вампир почувствовал, как его сердце быстро и гулко забилось в груди. Он вскинул голову, и увидел, как все двенадцать свеч потухли. Та Тьма, что скрывалась где-то за тёплым кругом света, подступила непозволительно близко.

— Нет… Не может быть, — прошептал Райдо, пытаясь резко подорваться на ноги, но потерял опору и упал обратно на колени. У него совсем не оставалось сил. Мужчина перевернулся и попробовал отползти от алтаря. От того начало резко пахнуть серой, тленом и кровью. Давно забытый запах забивал ноздри и пугал. Вампир стремился убраться подальше от этой скверны, и когда почувствовал, как часть сил начала возвращаться к нему — подорвался на ноги, кинувшись обратно к деревне.

Тьма словно смеялась над ним, издевалась. Ангаретт скрылась за тучами, и лишь Тойса показала в предрассветных сумерках свой кровавый лик. Дурное Знамение…

Райдо не помнил, как выбежал к деревне, чуть не падая с ног. Он всё-таки свалился в сугроб, перекатившись в нём на спину и попытался перевести дыхание. В груди всё болело, лёгкие обжигал страшный холод, а сердце словно норовило пробить его грудину. В ногах уже не оставалось силы, они словно стали не его. Мужчина прикрыл глаза, пытаясь успокоить себя тем, что ночь уже отступила.

Он услышал шум. Преодолевая усталость во всём теле, всё-таки сел в сугробе и увидел толпившихся у длинного дома жителей. Сквозь шум толпы досюда долетал и знакомый голос. Валькас что-то доказывал им. Райдо нашёл в себе силы встать, стряхнуть с себя снег и пойти туда. Пробравшись сквозь толпу чуть ближе, он увидел нового знакомого у крыльца.

На нём были вычищенные доспехи, сверкавшие в лучах дневного светила, а в руке он сжимал такой же новенький топор. Вампир вслушался в его слова и понял, что у колодца ночью Валькас решил покончить со всем, что надоело ему.

— Разве может тот, кто отбирает последний кусок у вдов, сирот и стариков, зваться вожаком? — продолжал молодой волколак. Он словно не обращал внимания на вышедшего на крыльцо длинного дома Сверра в сопровождении пары крепких мужиков с топорами. — Разве мы должны мириться с этим?

— Довольно, Валькас, — ухмыльнулся Сверр, прерывая его пылкую речь. — Я тебя понял. Ты давно уже знаешь, в чём дело. Может, ты всё-таки посчитаешь нужным решить это дело мирно? Я не трону тебя, щенок. У тебя же только клыки прорезались, тебе ещё жить бы и жить.

— Я не позволю тебе очернить мою семью, — зарычал Валькас, крепче сжимая топор в руке и оборачиваясь к нему лицом. Глаза его полыхали яростью. — Ты не получишь мою сестру, мразь!

— Уже получил, — он махнул рукой, и из-за его спины другой крепкий мужик вывел ту самую незнакомку. Её руки были связаны за спиной, в глазах застыли слёзы, но она уже не пыталась вырываться. Увидев младшую сестру, волколак начал звереть. — Как видишь, ты можешь лишь отступить и признать своё поражение. Тогда я не трону тебя.

— Ты ещё ответишь. За моего отца и Отсо!

— Неужели ты думаешь, что я убил их? Валькас, я был лучшего о тебе мнения, — притворно удивился Сверр. — Какой же ты глупец. Хочешь оставить мать на старости лет одну? Хорошо. Будь по твоему. Я принимаю твой вызов. Пусть твоя голова станет напоминанием всем о том, что никто не смеет бросать вызов Сверру, — он протянул руку к одному из своих верных