Я кивнула, протягивая ему руку для пожатия. Юра несколько замешкался, потом очень женоподобно протянул тонкую ладошку и легко пожал мои пальцы.

— Будем работать допоздна! — заявил он, с осуждением посмотрев на Хельтруду. — К Жоре тоже на сегодня записались?

Она кивнула, посмотрела на часы и заявила уверенно:

— Ты профи, солнце, успеешь до шести.

— До шести! — всплеснул тонкими руками Юра. — Это просто издевательство! Бегом на кушетку! Мне нужен памятник при жизни за такую работу, в режиме нон-стоп! Хорошо, Марго, ложись сюда и рассказывай, какие средства применяешь для ухода за кожей?

Хель сзади засмеялась и сбежала, пообещав вернуться к семи и рекомендуя быть умницей.

Так я впервые в жизни узнала, что такое полномасштабная чистка лица и получила массу инструкций о том, как следует заботиться о коже в мои немолодые уже годы. После этого Юра сбежал куда-то, позвав девушку, которая избавила меня от волос по всему телу ниже груди, и вернулся, чтобы сделать мне маску для быстрого снятия воспаления, вколоть что-то в лицо для разглаживания носогубных складок, а после подарить первый в жизни «минимальный косметический набор», состоящий из примерно тридцати тюбиков разных размеров и назначений.

— Тебе повезло с овалом лица, — рассказывал он ближе к шести часам вечера, разглядывая меня со всех ракурсов, — я даже не стану советовать подтяжку или нити… Ничего не нужно. Даже удивительно при твоем пофигистическом отношении к себе любимой. Но вообще помни, дорогуша: даже если природа одарила тебя лучшим генетическим набором, включающим безупречную кожу, фигуру, волосы и остальное, а ты не поддерживаешь все это в достойном виде, то после двадцати пяти начинаешь медленно превращаться из сочной виноградинки в изюм. Понятно, что и на него любители найдутся, но, солнце, разве тебе не хочется подольше оставаться ягодкой?

— Хочется, — кивнула я, хлюпая носом — сказались рыдания во время чистки лица в области носа.

— Тогда начинай холить себя и лелеять, это гораздо полезнее глупой жалости. Когда женщина любит себя, от нее идут такие флюиды, что все вокруг тоже влюбляются, понимаешь? Сама энергетика меняется, заряжая мир вокруг уверенностью. Если ты веришь, что отлично выглядишь, то и другим поверить не составит труда.

На том мы с Юрой и распрощались, отправляя меня в руки Жоры — соседа по кабинетам, парикмахера-стилиста по профессии.

— Насколько далеко я могу зайти в переменах внешнего вида? — спросил высокий жилистый блондин, внимательно рассматривая мои волосы от корней и до кончиков.

— Настолько, насколько потребуется, — ответила я, переглянувшись с Хельтрудой, присевшей на соседнее кресло.

Та одобрительно улыбнулась и открыла журнал, взятый со столика, тихо приговаривая:

— Поживее что-то сделай, Жорик, чтоб свежо и привлекательно, как ты умеешь.

— С удовольствием, — отворачивая меня от зеркала, сказал он. — Ну-с, начнем.

* * *

— Дети меня не узнают, — кажется, в сотый раз сказала я, посмотрев в зеркальце и убрав его в карман.

— Ну и хорошо, меньше станут приставать с разными глупостями, — отмахнулась Хельтруда, поворачивая на знакомую дорогу, ведущую к отцовской вилле.

Вокруг уже сильно стемнело, казалось мы ехали в кромешной ночи, хотя стрелки часов показывали одиннадцать. У меня внутри было стойкое ощущение того, что я «попала», и сейчас, вернувшись домой, буду получать нагоняй от мамы. Приходилось почаще напоминать себе, что мама теперь я, и это нервировало еще сильнее. Потому что та девушка в зеркальце, с короткими, ровно по плечи волосами, и модным окрасом, названным замысловатым словом «шатуш», меньше всего годилась в матери троих детей в моем понимании. Она… была слишком увлечена собой, чего прежняя — правильная — я не допускала вовсе. Столь кардинальные перемены вызывали во мне яростный диссонанс и желаний корить саму себя за недостойное поведение.

Глупо, но поделать я ничего не могла.

Нервно поелозив на пассажирском кресле, снова сунула руку в карман, на этот раз за мобильником.

— Маргарита, ты уже звонили им. Раз десять, мне кажется, — напомнила Хель, покосившись на телефон в моих руках. — Они спят, должно быть.

— Нет, — запротестовала я, — так рано вряд ли. Да и без меня…

— Это юг. Воздух какой! Здесь дети выматываются быстрее, уж поверь. Тем более, еще пара минут, и увидишь своих драгоценных спиногрызиков лично.

Я кивнула, убрала мобильник и… вынула зеркальце.

— Хороша! — снова прокомментировала мои действия Хель. — Мальчики у меня — прелесть, знают свою работу. Завтра-послезавтра еще отек на местах уколов сойдет окончательно, и вообще минус десять лет, жизнь заново!

— Ну уж, десять, — не удержалась от кокетства я.

— Хорошо, восемь, — улыбнулась Хель. — И я не шучу, милочка. Только не забывай о рекомендациях Юры и Жорика, иначе все насмарку, а я этого страшно не люблю. Жаль, что не ты сама платишь за мои услуги — тогда, полагаю, чуть больше ценила бы полученное. И я не преувеличиваю, детка, мое время очень дорого и не каждому по карману. Девочки в кредиты влезают, чуть ли ни душу продают, чтоб я с ними поработала.

— Верю, — улыбнулась я. — Но, не оплати все отец, кредит бы точно не взяла. я не приучена к напрасной роскоши.

— Напрасной?! — Хель перекосило, машина чуть вильнула в сторону. — Тебе повезло, что я за рулем! Как дала бы по макушке, по матерински! Запомни, солнце самое важное, что нужно знать любой женщине, решившей стать женой и матерью: они будут всегда относиться к тебе точно также, как будешь относиться к себе ты! Всегда! Полюби себя, у тебя же дочери! Они вырастут твоими подобиями. Ты будешь кутаться в халаты и давить грязными руками прыщи у зеркала, и они повторят все, уж поверь. А еще тот маленький…как его? Сын.

— Артём.

— Да, он. Вырастет и станет искать себе жену. Как мама.

Она посмотрела на мой наряд, на сандалии, которым сто лет в обед. Фыркнула и спросила:

— Когда в последний раз ты покупала что-то в кайф, а не по скидке?

Я устало вздохнула, пытаясь вспомнить. Нахмурилась. Села удобней, посмотрела на шорты, купленные по распродаже…

— У меня трое детей, — ответила наконец, — и каждый из них растет так быстро…

— Да, оглянуться не успеешь, как разбегутся, это точно, — подтвердила Холь. Мои уже. Одной тридцать лет, как тебе, она замужем уже. А второй двадцать пять — путешествует, ищет себя, замуж не собирается. Люблю обеих безумно, особенно когда мы на расстоянии. Все-таки детей для того и растят, чтоб отпустить потом, выполнив долг перед природой, и жить дальше, чувствуя себя прекрасно.

— Мои еще совсем маленькие.

— Разве что мальчик, — усомнилась Хель. — И тот прекрасно обходится няней, а на ночь может послушать сказку от соскучившейся по нему маме. Нельзя ставить на себе и своих мечтах крест только потому, что родились дети. Они приходят в этот мир не для того, чтобы стать вечной обузой, Марго, а чтобы дарить радость материнства. Так вот, в твоей загруженности и сумасшедшем взгляде нет радости. Значит, нужно что-то менять. Учись быть не просто их вечным спутником и вершителем их судеб, а компасом. Направляй осторожно, позволяя отклоняться от заданного тобой курса и набивать свои шишки, только так и получаются из простого человека личность.