— Ни в коем случае ничего не отменяйте, Маргарита. — Зоя Аркадьевна собрала своё вязание и посоветовала: — Доведите начатое до конца, а про детей я вам сказала, чтобы вы понимали, что они тоже по вам скучают.

Развернувшись к выходу, она будто опомнилась и добавила шепотом:

— Сегодня они притворяются уснувшими. Ждут вас. И мы испекли шикарный пирог все вместе, он в холодильнике. До завтра.

Няня ушла, а Лёва, посмотрев на меня долгим тоскливым взглядом, повторил:

— Я не вор.

Я вздохнула, поняв, что от него так просто избавиться не выйдет.

* * *

— Тогда поешь с нами пирога, — улыбнувшись пошла к детской. — А после расскажешь, что тебя привело туда, где мы случайно встретились. Ну, или уходи, если не хочешь раскрывать передо мной великих тайн.

Он не ушёл.

Даже когда я вышла из детской в окружении своих галдящих счастливых детей, получивших разрешение не спать, а почаёвничать. Даже когда Артём влез на загривок Лёве и потребовал «кактать как лошадка». Даже когда пирог оказался внезапно пересоленным, хотя должен был быть сладким…

Лев честно прождал больше двух часов, пока мы набесимся и пока я уложу своих любимых чад. Когда я вышла из детской, тихо прикрыв дверь, он сидел в кухне и грустно смотрел в окно.

— Терпеливый, — похвалила его я, — ну, говори, что у тебя? Обманули? Оклеветали? Ты же такой честный и правильный, а они…

— Кто они? — не понял он.

— Те, кто тебя за карты усадил, — попробовала догадаться я.

И, когда Лёва совсем поник, я поняла, что попала в цель.

— Меня не заставляли, Марго, — пробубнил он. — Но это и правда карты. Я хотел отыграться раз и навсегда. В тот день так фартило!

— Верю, — кивнула я. — Один раз я в автоматах с игрушками сразу две их вытащила, подряд. И мне бы остановиться, но… Продула потом там две сотни рублей! Азарт — страшная вещь, без трусов можно остаться в лёгкую, а дальше и жизни лишиться.

Он вздохнул, упёрся головой в стекло окна.

— И много проиграл?

— Достаточно.

— Ну? — я поторопила его, чувствуя, что начинаю отключаться на ходу. — Что, отцу виллу продать придётся?

— Это не его вилла, он её арендует! — Лев обернулся, его глаза светились от гнева. — И я не возьму от него ни копейки!

— Правильно, — кивнув, отпила немного сока и села напротив братца. — Лучше воруй у матери украшения — это более по-мужски.

Льва перекосило.

Вскочив на ноги, он забегал по комнате, хватаясь за голову и оттягивая волосы на висках. Я всерьёз заволновалась о его пышной шевелюре.

— Так сколько?

— Двадцать тысяч.

— Рублей?

— Ты что, совсем? Кто на деревянные играет? Евро конечно.

— Ну ты даёшь, — я отставила сок в сторону, чтоб при следующем глотке не подавиться новой информацией. — А сам столько зарабатываешь? Просто вроде как есть золотое правило даже для дуралеев вроде тебя: проигрывай только то, что есть в наличии.

— Я… Проиграл я всего тысячу! Но меня поставили на счётчик. Взяли подписку, и теперь каждый день капает по сто процентов сверху. Меня скоро прикончат, понимаешь?

— Иди к Лопухину.

— Ни за что. Они с матерью в ссоре. Она не берет у него ни копейки, звонила подруге в Питер — просила выселить оттуда квартирантов. Кажется, мама планирует уйти от отца, наелась жизни с ним досыта!

— А ты при чём? Насколько я поняла, он тебя усыновил, и вряд ли обрадуется, что единственного законного отпрыска прибьют в подворотне. Скажи ему о своей беде, откажет — тогда иди к матери. Мне, прости, тебе помочь нечем. Могу только бижутерию пожертвовать старенькую и новое шмотьё.

— Да ну тебя! Всё шутишь…

— Я-то шучу, а вот ты глупишь, игнорируя бандитов. Родители могут сколько хочешь разбираться между собой, но это касается только их двоих, на детей не распространяется, Лёва. Они по-прежнему твои отец и мать, даже если решили разбежаться.

Он опустил голову, кивнул.

— Обещай, что подойдёшь к отцу, — попросила я.

— Завтра, — пробормотал Лев. — Спасибо, Марго. И спасибо, что не стала бояться меня после того, как увидела, до чего я опустился… Я не вор.

— Слышала уже, — я улыбнулась. — И верю. Только, пожалуйста, думай над тем, что делаешь. Ты не похож на того, кто может променять доверие и любовь родных на зависимость. Слышишь? Азарт можно применять в разных руслах. Задаваться целью, понимать, что вряд ли её сможешь достигнуть, но идти напролом, с адреналином напару. Это покруче карт, Лев.

— Как у тебя с этими косметологами? — усмехнулся он. — Они ведь тебе не нужны. Все эти шмотки, подтяжки и смена цвета волос. Когда ты приехала — была отпадная причёска, все эти кудряшки… Но если ты не веришь в себя без всего этого, то приходится идти долгим путём. Пока!

Он вышел, тихо закрыв за собой дверь, а я, медленно проворачивая ключ в замке, хмурилась, пытаясь осмыслить услышанное. Когда была совсем юной — могла выйти из дома не накрашенной, с волосами цвета розового фламинго и в заношенных спортивках, при этом чувствовала себя королевой красоты. И никто не смел тогда сказать мне хоть слово — я заряжала их своей уверенностью в собственной привлекательности именно в таком виде. Потом половина подруг в такие же ядрёные цвета покрасились, повторяя мою выходку.

А теперь, покидая дорогущий салон, выкрасив волосы в мега-модные цвета и надев дорогую брендовую одежду, подобранную для меня суперспециалистами, я чувствовала себя обманутым ожиданием. Вроде как просроченная конфетка в обалденной обертке.

Это было странно, и совсем мне несвойственно. Лев несомненно очень верно заметил: менять прежде всего необходимо сердцевину, а уж потом браться за всё остальное, иначе деньги и силы будут выброшены на ветер.

* * *

Следующий день начался настолько рано, что показалось, будто успела лишь глаза прикрыть. Зато, когда открыла их, чуть не испустила дух от понимания: кто-то ломится в моё окно.

Потом вспомнила, что я не в Московской многоэтажке, и это немного порадовало.

Тем временем из-за плотно задёрнутых портьер снова постучали.

Я мужественно восстала из кровати, чувствуя себя очень несвежим зомби, и ринулась к окну, выяснять, кому в такую рань не спится.

Это был Олег.

Красивый, как греческий бог, но с изъянами в виде красных век, совершенно невменяемого блуждающего взгляда и волос дыбом.

— У вас грипп? — сходу спросила я.

— Нет, вдохновение! — озадачил меня он, с тоской добавив: — Накатило ночью, а теперь ушло.

— Ко мне не приходило, — честно сообщила я. — Здесь его нет.