— Ой, невероятно!

За минуту я выслушала охи и восклицания на любой вкус.

— Да, я и сама удивилась, но с радостью приняла от нее помощь, и на представлении выглядела достойно.

— Вы покажете ее платье, покажете? — Никольская завертелась на месте, будто готова была немедленно бежать инспектировать наряд.

— Я бы тоже взглянула, — улыбнулась Селиванова.

— Велите принести платье сюда, — безапелляционным тоном заявила Калмыкова, что вызвало у меня сильнейшее раздражение.

— Оно еще не распаковано, — воззвала на помощь все свои манеры. — Может, изволите взглянуть завтра?

— Будто это тяжело, достать тряпку, и принести нам на обозрение, — брови женщины упрямо сомкнулись. — Мы увидим платье сегодня!

Матильда одарила ее не самым теплым взглядом, но распорядилась принести наряд вниз. Сначала я пыталась подавить раздражение, но потом все же расслабилась, подумав, что сейчас им придется сдерживать эмоции.

И действительно, лица женщин перекосилось от зависти и восторга при виде роскошного бархата, безумно дорогого, изготовленного лучшим домом мод на заказ для госпожи Тобольской. Их взгляды скользили по темно-синей ткани, но никто так и не посмел к ней прикоснуться.

Им понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя, но потом они долго не замолкали, выражая восторги. Даже Калмыков сумел оценить цену подарка, и еще большим уважением проникся ко мне. Его супруга прикусила болтливый язык, не смея проявлять грубости к той, кого так обласкали своим вниманием драконы.

Дальше я в подробностях рассказала, как шла по коридору за Аглаей, как познакомилась с другими учениками из людей, описала им их внешность и характеры, поведала об увиденных мною драконах, представленных в один день со мной, ну и описала собственное представление. Как мы прошли по красной дорожке к попечителям, поклонились, приняли брошь, и официально стали учениками Академии. Не меньше гостей заинтересовал праздничный пир, описание блюд, сервировки, поведения драконов за столом. Ну а самой главной частью, несомненно, был рассказ о бале.

— С кем вы танцевали в тот вечер? — спросил Калмыков после того, как я в деталях описала менее важные сведения.

Взяв свое волнение под контроль, я старалась говорить непринужденно.

— На первый танец меня ангажировал сударь Верстанин.

— Ученик из людей?

— Да, он самый, — я сцепила зубы, представляя реакцию на следующие слова. — На второй танец меня пригласил сударь Ясногоров.

Взрыв эмоций был такой силы, что я невольно испугалась. Неверие, ошеломление, смятение, восторг — все промелькнуло как в калейдоскопе. Мне пришлось несколько раз повторить, что я не шучу, а потом — оправдываться за сокрытие столь «удивительной новости».

— Сударь Ясногоров оказал мне честь своим приглашением. Его сестра поведала ему о случившемся несчастье с платьем, что, видимо, пробудило его интерес.

— Расскажите о нем, прошу! — Никольская едва держала себя в руках.

— Это весьма образованный и приятный в обхождении сударь. Он вел себя как истинный благородный дракон, а его виртуозность в танцах — выше всяких похвал.

Какой нелепый отзыв, но что я еще могла о нем рассказать? Им кажется немыслимым, что дракон с одной из самых известных фамилий в мире просто обратил на меня внимание, и пригласил на один-единственный танец. Поверят ли они, если я скажу, что мы встречались, что он любит меня и всегда будет любить, что он предпочел меня самой дочери крола, и что именно я разорвала наши отношения, которые он всеми силами пытался вернуть!

— А внешность? Как он выглядит? Высок ли он?

— Его внешность соответствует его роду: изящное продолговатое лицо с высокими скулами, фамильные серебристые волосы, мягкие карие глаза с серебряными ореолами на зрачках. Ростом он на целую голову выше меня.

Женщины опять разразились аханьем, и в глазах Никольской я видела едва сдерживаемое желание задать еще миллион вопросов. Благо, это выходило за рамки приличия, и ей пришлось умолкнуть.

— Ну а на следующий танец меня пригласил сам Артемий Круторогов, чтобы показать обществу, что попечители поддерживают учеников из людей.

Калмыковы едва не лопнули от гордости, я же мысленно вздохнула, вспомнив тот танец. Лицо Артемия словно освещалось изнутри, он был так счастлив, но я не понимала истинных причин его радости. Теперь же мне все очевидно: отец обрел свою дочь спустя столько лет, и пригласил ее на танец, чтобы на мгновение вернуть потерянные годы жизни. Пусть никто не знал, но ему и не нужно было кричать о нашем родстве во всеуслышание.

Смогу ли я хоть когда-нибудь простить его, и полюбить как отца?

Но долго предаваться тяжким раздумьям мне не дали: гости пылали любопытством, и задавали больше вопросов, чем я способна была осмыслить. Матильда им не мешала, наблюдая за соседями с таким торжествующим и предвкушающим видом, что я заподозрила неизвестные нам тайны, которые должны раскрыться под конец вечера. Что же она задумала? И здесь не видать мне покоя!

Дойдя в рассказе до танца с Глебом Скуратовым, я вспомнила о его просьбе, и передала опекунше от него горячее приветствие. Она явно была польщена, Калмыкова же надулась от недовольства: вряд ли кровные драконы выказывали ей подобные знаки внимания.

Коснувшись знакомства с Беломорскими, я едва подавила волнение. О наших не проясненных до конца отношениях с Ярогневом им не следует знать, так что пришлось проявлять чудеса ловкости и увиливания, чтобы не лишнего не сболтнуть.

Когда мой голос изрядно сел, Матильда наконец-то вмешалась, и твердо, хоть и вежливо попросила гостей отложить вопросы. Им явно было плевать на такие тонкие материи, как мое здоровье и самочувствие, но после коротких переговоров они согласились оставить меня в покое.

— Я очень обрадовалась, узнав, что милая сударыня пожелала провести каникулы дома, — Селиванова деликатно разбила образовавшуюся тишину. — Такая любовь к родным местам похвальна.

— Благодарю, мне тоже отрадно видеть мою дорогую Элиф здесь, однако, боюсь, вскоре мы обе вынуждены будем на время покинуть пансионат.

Общество изумленно воззрилось на Матильду, которая небезуспешно маскировала торжество под скромность.

— Как это так? — барышня Никольская удивленно округлила глаза.

— Около полумесяца назад мне пришло письмо из столицы, от Комитета по образованию. Наш пансионат выбрали для спонсирования! Благодаря моей Элиф нас заметили, и высоко оценили полученные ею знания, так что нас пригласили для награждения, и обсуждения юридических деталей. Также я получила письмо от господина Круторогова, который одним из первых узнал о принятом решении, и поспешил меня поздравить.

Реакцию соседей сложно описать словами, но и мое состояние в тот момент оставляло желать лучшего. Если сначала я удивилась, радуясь, что принесла такой почет и пользу пансионату, то потом все встало на свои места. Спонсирование — дело рук Круторогова,