— Да, ваше сиятельство… Конечно, ваше сиятельство… — Шарль уже не улыбался, — Как прикажете, ваше сиятельство…

* * *

— Не думаю, что это лучше портового трактира… — оглядел я убогое заведение, дорогу к которому указала нам простая деревянная вывеска у входа.

— Тут главное не качество, главное — престиж! — туманно пояснила Катерина.

— Не понял… — признался я.

— Ну, как бы тебе… вот представь, что король охотился в лесу, долго гнался за оленеми притомился. Возвращаться в лагерь долго. А тут видит, зачуханный городишко с единственным трактиром. А, думает, чего там! Я и не в таких условиях, бывало, ночевал! И занимает этот трактир. Весь, само собой. Тут и егеря, и ловчие и ближние соратники, которые рядом охотились. Во-о-от… Переночевал и уехал. А через месяц, в другой стороне городишки открылся другой трактир. Гораздо лучше первого. И просторнее, и слуги расторопнее, и перины мягче и украшения на стенах… Понимаешь? Вопрос: где будет останавливаться проезжающая знать? Думаешь, там, где удобнее? Фигушки! Они все будут останавливаться там, где останавливался король! Чтобы потом можно было бы небрежно заявить об этом в беседе: «Да, кстати, проезжал я теми местами, и решил переночевать… и знаешь, где я спал? В том самом номере, где изволил отдыхать его величество! Да… Могу себе позволить!». Конечно, со временем, дрянной трактир станет лучше того, хорошего. Просто потому, что у него будет больше доход. Но идею ты понял? Престиж! Точно так же это работает и в обратную сторону. Может, в том, портовом трактире, и готовят лучше и условия там удобнее… но, чтобы я, графиня, остановилась там же, где останавливаются пьяные матросы, чтобы получить платную любовь от непотребных девок⁈ Да тот же самый Шарль на следующее утро меня уважать перестанет!

— Так-то оно так… — вздохнул я, — Но хотелось бы за свои деньги побольше комфорта!

— Кому хочется комфорта, тот вообще не должен шляться по большим дорогам! — отрезала Катерина, — а должен сидеть в своём комфортном замке! Ты же можешь себе позволить построить надёжный, удобный и комфортный замок, по своему вкусу? Вот и сидел бы там, под тёплым боком какой-нибудь смазливой служаночки! Или даже двух!

— Четырёх… — мечтательно улыбнулся я, — Шатенка, брюнетка, блондинка и какая-нибудь знойная африканочка…

Девушка смерила меня подозрительным взглядом. Я изо всех сил сдерживал улыбку, чтобы не выдать себя, что шучу.

— Хоть двадцать! — проворчала, наконец, Катерина, — Но ты же не сидишь в комфорте? Ты трясёшься по пыльным дорогам? Значит, тебе цель важнее комфорта!

— Важнее, — вздохнул я, — Куда как важнее…

— Значит, нечего жаловаться! — подвела итог девушка, — Доедай свою жареную каракатицу и пошли спать! Завтра вставать ни свет ни заря.

Да, близость моря сказывалась на сервировке стола. Если в Германии нам подавали жареную свинину, то сейчас я ел жареную каракатицу в бобовом соусе.

— А служанки стали бояться будить меня спозаранку! — пожаловался я.

— Ничего, я сама тебя разбужу, если что! — пообещала Катерина.

— Нежно?.. — с надеждой спросил я.

— Нежнее некуда: ведро воды в постель, и ты сам подпрыгнешь! А я тебе улыбнусь. Не-е-ежно!

* * *

Весь следующий день мы были в пути. Остановились только пообедать в том самом Валансе, до которого не доплыли вчера. Ветер посвежел, и Шарль клялся, что сегодня непременно доберёмся до Лиона. Мне это ничего не говорило, но Катерина обрадовалась и пообещала дополнительный флорин, если Шарль выполнит своё слово. И вновь, моряки напрягали все силы целый день. До Валанса мы добрались за четыре часа, там сделали короткую, получасовую передышку, во время которой мы подкрепились, и больше восьми часов шли без остановок до Лиона. В общем, начали путь в потёмках, в потёмках и закончили.

Катерина рассказывала, что Лион можно считать древней столицей Галии, поскольку древние римские императоры разделили всю Галлию на три провинции, а Лион оказался как раз в месте стыка всех трёх, что в Лионе родились два римских императора, что вообще, многие римские императоры посещали этот город, что при Нероне он сгорел, но был быстро отстроен, что именно Лион стал центром распространения христианства в Галлии, что здесь были и святые епископы лионские и лионские мученики, пострадавшие за веру Христову. Что в Лионе проводились два Вселенских собора из пятнадцати, на первом из которых папа римский, Иннокентий Четвёртый в третий раз отлучил от церкви и низложил императора Священной Римской империи Фридриха Второго Гогенштауфена, а на втором…

— Подожди! — слегка отвлёкся я от своих раздумий. До этого слова девушки словно бы пролетали мимо меня, — Как это, «в третий раз отлучил от церкви»⁈

— Очень просто, — пожала плечами Катерина, — Первый раз отлучили, потом отлучение сняли, второй раз отлучили, опять сняли отлучение, а в третий раз и отлучили и низложили. Для этого специально был созван Вселенский собор.

— А за что отлучали и почему отлучение снимали?

— Не хотел он, понимаешь, в крестовый поход ехать! — поджала губы девушка, — Несмотря на то, что для этого Церковь деньги собрала! А он говорит, мол, у него реформы, требующие его присутствия! Ну, как тут не отлучить⁈

Потом он, голубчик, конечно поехал, куда бы он делся? Это был Шестой крестовый поход. И, даже, всех там победил и договорился о передаче под опеку христиан Назарета, Вифлеема и Иерусалима. В общем, молодец! Как тут не снять отлучение? А потом опять с папой поругался. И помирился. Но в конце концов, мера терпения у матери нашей Церкви закончилась, и папа Иннокентий Четвёртый созвал Вселенский собор. Тринадцатый по общему счёту и первый Вселенский собор в Лионе. Отлучили императора в третий раз и низложили. Там, правда, такая давка за власть началась, не приведи Господи! Но я не об этом. А второй Вселенский собор в Лионе заключил унию с православной церковью…

— Как⁈ — я даже подпрыгнул, — А ты мне говорила, что православие — это христианство по греческому образцу и это неправильная вера! А тут, оказывается, между католичеством и православием уния⁈

— Была… — вздохнула девушка, — Примерно, три года. Там тоже всё не просто. Византийский император Михаил Восьмой очень мечтал об унии с католиками. Для того, чтобы эту унию заключить, он даже сместил константинопольского патриарха, который