– Чем он тебе нравится? – спрашивает он, и она улыбается.

Он не читает ей нотации, не пытается как-то изменить ее настроение, просто задает такой обычный вопрос младшего брата. Он часто спрашивал, почему ей нравится тот или иной, чаще всего подонок. Здесь ведь ситуация совсем другая.

– Просто нравится. У меня мало времени. Скоро мы уже причалим.

– Эй, не вешай нос. Ты имеешь право на то, чтобы он тебе понравился.

Она прикрывает глаза, все так же прижимая трубку к уху. Тяжело вздыхает. У нее бывает привычка молчать в трубку, кивать, считая, что тот кто-то на другом конце может увидеть ответ. Ее брат мог.

– Имею ли?

31

Они сходят на берег, он ее даже бережно поддерживает за талию. Светит яркое солнце, и она поднимает глаза на небо, а когда возвращает взор на него, он замечает, что ее зеленые глаза стали еще ярче, зрачки расширились от яркого света.

– У тебя красивые глаза, Валерия.

– А ты повторяешься, Константин, – не без ласковой улыбки произносит она с шутливым укором.

А он вспоминает: когда же успел наговорить комплиментов ее глазам. Для нее обстановка незнакомая, она осматривается по сторонам как ребенок, который впервые попал на море. Он сам никогда здесь не был, поэтому уже остановился у какой-то палатки в попытке объяснить, что ему нужна дорожная карта. Она смеется над его старомодностью, а он говорит, что доверяет только тому, что уже написано. Она сидит на парапете, когда он решает вопросы с тем, чтобы им дали машину на прокат, его не понимают или делают вид, что не понимают, и она видит, как в нем нарастает раздражение. Но сидит и наблюдает с грацией кошки, хотя, в ее случае, скорее, котенка. Он бегает из стороны в сторону и трясет перед непонимающими лицами какими-то квитанциями, после чего возвращается к ней, уныло садится рядом и произносит:

– Ничего не понимаю. Как будто бы сговорились.

Она понимающе кивает и молча берет из его рук те самые квитанции.

Уже буквально через десять минут они едут в машине, и он поражается, как быстро ей удалось разрешить неприятную ситуацию.

– Ты просто слишком суетишься и выглядишь подозрительным. Я бы тоже не позволила тебе взять мою машину в аренду. Ты выглядишь как человек, который пытается провезти через границу наркотики.

– Ты-то мне доверилась.

– А я сумасшедшая, – подмигивает она и строит гримасу.

Он старается найти волну радио с музыкой под настроение, но играет сплошная дрянь. Она просит поехать какое-то время в тишине. Впрочем, он с ней согласен.

Лишь спустя полчаса она впервые произносит что-то, и этим что-то является просьба остановиться на заправке, что он покорно выполняет. Она выходит из здания с двумя стаканчиками кофе и в зубах несет большой бумажный пакет. Он открывает ей дверь и заглядывает в пакет, сейчас осознав, что чертовски проголодался.

– Не рассчитывай на многое. Это были единственно приличные сэндвичи, и то я в них не уверена. А кофе – откровенное пойло. Да, я помню, что ты ненавидишь такой кофе.

– А я помню, что ты любишь порой пить подобную дрянь.

– Пятерка за память. Ешь. Боюсь, что иначе они стухнут еще до того момента, как мы успеем доехать до мотеля. Мы же едем в мотель?

Он достает сэндвич, в конце концов они выбирают только куски хлеба, огурец или помидор не отличить, оба зеленые и незрелые. Кофе он и вовсе вылил, хотя она потом страшно надулась, что он не отдал его ей. И не разговаривала еще полчаса, но ему повезло, он нашел приятную слуху радиоволну. И ее разговорчивость была ему вовсе ни к чему. Она заснула, прислонившись щекой к стеклу. Он разбудил ее спустя какое-то время и попросил сменить за рулем, она нехотя перелезла на водительское сидение, а он подложил под щеку толстовку – задремал.

– У нас остался всего один номер, как раз для молодоженов.

– Но мы не…

Он останавливает ее, когда она пытается возразить администратору мотеля, который счел их только недавно поженившейся парой. Она сверкает в него глазами, а потом в номере он спросит ее, неужели настолько непривлекателен, что ей стыдно даже от мысли, что кто-то мог подумать, что она вышла за него замуж. Тем временем администратор, который действительно выглядит так, словно сошел с обложки дешевого фильма ужасов, протягивает им ключ, один на двоих. Она быстро перехватывает его и лукаво улыбается. Они приехали достаточно рано, он ворчал, что это благодаря тому, что она водит словно безумная. Потом он делал вид, что его вот-вот стошнит, но она не обратила внимание на эти потуги актёрского мастерства. И даже обидно сказала ему, что не верит ни единому слову, и чтобы он больше ее не отвлекал.

Поэтому, когда они зашли в номер, выглядевший достаточно сносно, но они, не сговариваясь, поморщились – он выглянул в окно.

– Может быть, прогуляемся? А то мы приехали рано, там, как видишь, еще светло. По моим расчетам мы должны были оказаться здесь затемно и только поспать. А такие номера ночью не оставляют столь гнетущее впечатление.

– Помню. Помню, что если бы я так не гнала, твои расчеты оказались бы верны.

Она забавно фыркает, но не показывает какой-то сильной обиды или же того, что она задета. Она заглядывает в пустой мини бар и даже находит рядом с зеркалом старую шоколадку, правда, быстро делает вывод, что та осталась от предыдущих постояльцев. Поэтому не рискует даже прикоснуться к ней. Не то чтобы брезгливая. На всякий случай.

– Далеко отсюда уходить страшно. Но я, кажется, заметила неподалеку магазинчик, в котором мы можем купить… хммм… ужин.

– Можем хотя бы посидеть на крыльце. В фильмах мне это всегда казалось романтичным.

– Ты пересмотрел вестернов.

И все же она улыбается, правда, говорит, что ей нужно заглянуть в ванную комнату. Она даже не морщится, когда закрывает дверь за собой, хотя, нельзя сказать, что пахнет там розами. Скорее, старыми коврами и затхлостью. Откуда в ванной вообще запахи ковров? Она включает воду, на полную мощность не получается, струя льется совсем слабо. Умывается и смотрится в зеркало. Слишком бледная. Оставалось совсем немного, а она почему-то перестала верить в победу. Ей осталось буквально три шага, но она смотрит на круги под своими глазами и проводит рукой по волосам, в пальцах остается небольшая, но все же прядь волос. Она говорит своему отражению:

– Держись.

А ее отражение отвечает ей усталым и измученным взглядом. Даже ярко-зеленые глаза уже не такие яркие. Она вымученно улыбается, делает глубокий вдох и выходит из маленького и неуютного помещения. Ей кажется, что отражение провожает ее взглядом. С укоризной.

Он спотыкается, и она задорно хохочет.

– Не вижу ничего смешного. А если бы я упал и сломал ногу?

– Я бы тащила тебя на своей могучей спине.

– Ты бы бросила меня здесь.