Конечно, она сказала, что ей нужно идти, и он проводил ее до такси. Сначала они долгое время ждали счет, хотя уже было невыносимо. Она даже сдержалась, чтобы не закатить глаза, когда официант в очередной раз показал свою нерасторопность. Алекс заметно нервничал и рассказывал ей о подвигах своей собаки, которая, откровенно говоря, ее мало волновала. Наверное, он не мог придумать ничего более интересного, но она оценила его старания. Когда счет все же лег на стол, она отправилась в дамскую комнату, чтобы проверить свой макияж и, конечно же, заставить его подождать и слегка «потянуть» время.

Когда она выходит, он уже надевает куртку и о чем-то шутит с тем же нерасторопным официантом. Он неловко и смущенно накидывает ей на плечи тёплую кофту, и она не удерживается от доброй иронии.

– Наверное, это должно было выглядеть в твоих глазах куда более эффектно.

Впрочем, его смущенная юная улыбка заставляет ее мягко положить руку ему на плечо в ободряющем жесте. Ее такси уже ожидает на улице, водитель даже вышел из машины, чтобы выкурить сигарету. Алекс открыл ей дверь, она поблагодарила его за отличный вечер. Он как-то сдержанно и смазанно кивнул. В ее голову закралась мысль, что ему от нее что-то нужно, когда он, провожая ее такси взглядом, встрепенулся и бодро помахал рукой. Разве может быть такое, чтобы она просто ему понравилась, и ему захотелось провести с ней время.

– Пожалуйста, включите музыку громче.

Но что ему могло бы быть нужно от нее? Она рукой убирает волосы ото лба. Прикрывает глаза и слушает музыку, которая ей совсем не нравится. Она ловит себя на дурацкой и девчачьей мысли, что снова и снова возвращается в своей голове к этому «свиданию». И выбранная водителем радиоволна как нельзя кстати. Отлично соответствует ее настроению, кажется играет lady in red, и она невольно жалеет, что юный лаборант не пригласил ее на танец. Пусть им и не о чем было разговаривать в какой-то момент, но ей даже понравилось чувствовать себя глупо. Странное ощущение, позабытое, она ощущает себя моложе на несколько лет. Что же ему могло быть от нее нужно? Неужели она действительно просто вызывает интерес у молодого и привлекательного лаборанта? Она расплачивается с водителем. И когда он уже собирается уезжать, останавливает и просит всего лишь одну сигарету. До ее квартиры каких-то пару шагов, и она почему-то сегодня страстно хочет вдохнуть табачный дым, который оказывается слишком тяжелым для нее. Она кашляет, выбрасывает сигарету в мусорное ведро. И уже дома уютно укутывается в одеяло. Берет в руки сложную книжку, не позволяя себе вернуться мыслями в то кафе.

24

«А знаешь, Роман, мне совсем не хотелось тебе звонить. Наверное, впервые за долгое время. Я сейчас на шикарном лайнере в одноместной каюте. Кстати, у меня, оказывается, нет морской болезни, потому что меня даже не тошнит. Все это время я сдерживалась, чтобы не звонить тебе каждые две минуты, и еще, что хуже, не просить тебя начать все сначала, дать мне какой-то шанс. А сегодня я, стоя на палубе, поймала себя на мысли, что больше я себя не сдерживаю. Нет, я просто даже не думала о тебе. Ты был рядом, как-то незримо. Но я о тебе не думала как раньше, я не рвалась тебе звонить и не ощущала себя во всем виноватой. Я даже, было, подумала, что, возможно, ты будешь переживать, что потерял меня. Правда, глупость? Конечно, я очень быстро отогнала эти дурацкие мысли, представляю, как сейчас тебя повеселила таким предположением. Как вообще мистер совершенство может сожалеть о потере чего-то такого мелкого, как я? Всего лишь я. Всего лишь постоянно старающаяся тебе угодить, всего лишь несовершенная, всего лишь не выглядящая так, как тебе хотелось бы. И ты знаешь. Вот сейчас я действительно тебе желаю встретить ту, что соответствовала бы всем твоим предпочтениям. Мне было бы интересно посмотреть на нее. Серьезно. Я сейчас думаю о том, какой будет твоя избранница. Брюнеткой? Блондинкой? Рыжей? Ты всегда засматривался на рыжеволосых. Мне даже не слишком интересно, будешь ли меня вспоминать. Хотя, нет. Интересно. Какая она будет? Красивая? Умная? Не такая, как я.

Наверное, ты задаешься вопросом, зачем я вообще тебе звоню, а, может, и вовсе уже выключил свой автоответчик и решил не дослушивать меня до конца. Вряд ли тебе интересно. Впрочем, меня это сейчас не слишком волнует, возможно, у меня все же есть морская болезнь, просто выражается она несколько иначе, чем у других, и я просто стала смелее, чем ты привык меня видеть. Я все еще люблю тебя, но уже люблю по привычке. Просто так бывает. В один прекрасный или не слишком прекрасный момент ты встречаешь того, кто действительно заставляет тебя улыбаться. Я раньше не видела разницы, а теперь вижу. Над твоими грубыми шутками я смеялась вопреки здравому смыслу. Над твоими грубыми шутками смеялись все, а мне хотелось плакать. Мне не было с тобой весело. Мне не было без тебя скучно. Ты ошибался. Но это не твоя вина и не твоя проблема. Потому что я ошибалась. Мы оба ошибались. Я не люблю твои шутки. Мне не смешно. Я все еще люблю тебя. Но, наверное, мой путь к исцелению начинается здесь, на этом пароме. И я стала понимать тебя. Мне стало хорошо с кем-то другим, и я стала понимать, что с тобой было… по-другому. И почему я так боялась тебя потерять? Сегодня мне стало спокойнее дышать, с тобой я словно боялась сделать слишком глубокий вдох, потому что ты посмотрел бы на меня своим презрительным взглядом. Возможно, даже спросил бы, какого черта я дышу так громко. Тебе никогда и ничего не нравилось во мне. Ты восхищался нечестными поступками своих друзей и приятелей, объясняя свое восхищение тем, что они умеют выживать. Ты всегда выставлял меня ничтожеством. На твой день рождения, помнишь, я подарила тебе картину. Я писала ее три месяца, ты взял ее в руки, сказал: «Угу» и поставил к стене. Мы с тобой такие идиоты. Зачем вообще мы были вместе?»

Валерия кладет трубку, и такая простая мысль не дает ей покоя. Почему они были вместе? Еще больше ей не хочется верить, что такая простая мысль пришла ей в голову лишь благодаря встрече в аэропорту с этим улыбчивым молодым человеком с бархатными глазами. Ей бы хотелось думать, что она сама такая умная, что до нее, наконец, дошло. Но разумом и сердцем она понимает, что дело вовсе не в этом. А действительно, в чертовой истине, которая звучит как: «все познается в сравнении». Она откидывается на подушку, проводит рукой по своим волосам. Все познается в сравнении. Тот, кто сейчас находится в соседней каюте, провожал ее до номера отеля, защитил в баре от назойливого ухажера. И накрыл ее плечи своей курткой, когда она просто шмыгнула носом, причем даже не обязательно от холода. Он не шутил над ее лишним весом или излишней худобой. В его словах не было злобы и надменности. Которая раньше казалась ей совершенно понятным и объяснимым явлением. Роман, которого она столь сильно любила, и к кому была привязана столь крепко, просто вбил в ее глупую голову, что он идеален и имеет право вести себя так, как ему хочется. А порой он даже ласково гладил ее по голове и говорил: «Тебе над многим нужно работать, моя девочка. И если ты сможешь исправиться, станешь безупречной. И тогда тоже сможешь делать все, что желает твоя душа».

Она сдавливает свои виски, Боже, какая же она была идиотка. Стыдно было бы и рассказывать кому-то о том, как об нее вытирали ноги. К черту эти его измены. О них не стыдно сказать. Стыдно сказать, что она верила его словам и до сих пор почему-то верит. Пытается собрать мысли и волю в кулак. Ей даже кажется, что она продолжает звонить ему, чтобы не признаться самой себе, что мысли занимает другой. Даже самой неловко, что так быстро все забывается. Почему она все время себя во всем обвиняет? Она укрывается одеялом с головой. Уже очень скоро на пороге ее каюты окажется он, а она совершенно разобранная.