– Мне пора, – вежливо откланялся он. – Благодарю вас за ценную книгу. Хорошего вам дня, милая барышня.

– Я замужем.

– Извините, мадам…

– Лебель.

– Ах, вот оно что. Мадам Лебель. Мне бы и в голову не пришло.

Наймит медленно спустился по лестнице вниз. Госпожа Лебель. Он прекрасно знал, кто муж библиотекарши. И, наслушавшись пересудов в портовой харчевне, понимал, что отыскать его так же невозможно, как кота Олафа.

18

В тот же самый день, ближе к полудню, Жакар в короне и мантии чинно воссел на трон, у его ног расположился Стикс. Чтобы облегчить работу придворному художнику, трон спустили с помоста вниз, а короля идеально выбрили. Художник явился не один. Помощники и ученики разложили в зале палитры, кисти, краски, губки, мастихины и недавно изобретенный аппарат, позволяющий точно рассчитывать перспективу. Подмастерья здесь же, в передвижной мастерской, готовили краски, растирали яичные желтки с различными пигментами. Передавали мастеру кисти, словно хирургу – ланцеты. Все нервничали, надеялись, что Жакар доверит им еще и реставрацию старинных фресок, изображавших идеального правителя. Жакар пожелал, чтобы этому мифическому персонажу пририсовали его лицо. Позади дожидался своей очереди придворный архитектор с огромным рулоном бумаги под мышкой, в плоской шапочке с бубенчиками, какие обычно носили на острове представители этой профессии.

Не хватало только Наймита. Жакар распорядился его позвать, но никому не пришло в голову искать иноземца на кладбище, где тот размышлял среди могил. Пять важных персон государственного значения пропали за короткий промежуток времени: Тибо, Эма, Сидра, Мириам и Гийом. Над одним воздвигли надгробную плиту. А вот где остальные? Живы они или мертвы? Любопытное, однако, королевство.

Слуга случайно заметил Наймита и попросил немедленно явиться в Тронную залу. Наймит прошествовал по красной дорожке, разглядывая работу художника. Лазурный фон стоил целое состояние. Такой оттенок давала только растертая в порошок драгоценная бирюза, поэтому даже крошечный клочок неба на парадном портрете символизировал благосостояние. Лицо Жакара написано с поразительным сходством: смуглая кожа, чувственный рот, квадратный подбородок, густые черные волосы по плечам. Оставалось место и для второй фигуры, однако на этот сеанс королева явиться не пожелала.

– Шрам не нужен, – в сотый раз напомнил Жакар.

– Разумеется, ваше величество, – отозвался художник. – Только умоляю, оставьте в покое скипетр.

Жакар никогда не отличался терпеливостью и не мог усидеть на месте. В полнолуние он становился особенно беспокойным. Мурашки бегали по спине, его так и подмывало сбежать, он нервно принюхивался и оборачивался на малейший шорох. Сейчас его что-то особенно раздражало, потому что под глазом жилка билась и на виске набухала вена.

– Наймит! Наконец-то! – воскликнул король, повернувшись к художнику в профиль. – Познакомьтесь, придворный живописец, его подмастерья, а за ними – фон Кинкель, мой архитектор.

– Фон Вольфсвинкель, сир, – поправил архитектор.

– Пусть так, – небрежно отмахнулся Жакар.

Его внимание привлек гул шагов, тяжелых и медлительных. На этот раз король глядел анфас.

– А вам что здесь понадобилось?

Двое слуг воспользовались тем, что бронзовые двери распахнулись перед Наймитом, и вошли за ним следом. Они с трудом волокли огромный чемодан.

– Ваше величество, мажордом велел передать его вам как можно скорее.

– Что нужно от меня этому сундуку? Он просил аудиенции? Обращался к Аристотелю?

Слуги поставили чемодан у ног короля и вытерли пот. Это был самый злосчастный чемодан в королевстве. Обстоятельства менялись стремительно, поэтому его то спешно наполняли, то опустошали. Золотыми буквами выгравировано имя хозяина: Теодорус Будвиг, герцог Овсянский. Жакар разразился неудержимым хохотом. Один из слуг робко подал голос:

– Ваше величество, мажордом просил передать, что чемодан находился в комнате, что пустует со дня вашей коронации. Комнату очистят и заново обставят к вечеру для баронессы Буржуа. Мажордом ждет ваших распоряжений относительно содержимого чемодана. Он полагает, что в нем творения придворного поэта. Библиотека…

– Овсянский – придворный поэт? – презрительно оборвал его король. – Сжечь! Все сжечь!

– У вас есть придворный поэт? – заинтересовался Наймит.

– Сущий мошенник, мой дорогой. Хуже поэта земля не видела. Одним словом, паразит.

– Он живет во дворце?

– Нет. Улетучился в один миг. Не знаю, куда он делся, и искать его не собираюсь. Пусть убирается, откуда пришел.

– Он что, иностранец?

– А вы как думали? Герцог Овсянский! Титулом его пожаловал не я, это уж точно!

Жакар кивнул слугам.

– Очистить помещение! Все сжечь, я сказал! Поэмы, чемодан – все!

Слуги пыхтя потащили чемодан обратно. Наймит задумчиво смотрел им вслед.

– Если бы ваше величество соизволили позировать дальше, – напомнил художник, ожидая с кистью в руке.

– Ах да.

Жакар повернулся в профиль к Наймиту и художнику, затем обратился к гостю:

– Я призвал вас, чтобы показать чертежи моей крепости. У вас есть опыт в строительстве оборонительных сооружений. Я рассчитываю на ваши советы. Разложите план вот здесь, на полу, у моих ног, чтобы мне хорошо было видно. Левее! Вот так.

Фон Вольфсвинкель и Наймит встали на колени перед королем и почувствовали зловонное дыхание Стикса.

– Я должен их тоже написать на вашем портрете? – забеспокоился художник.

– Нет, конечно. Для вас их не существует. Фон Кинкель, прокомментируйте ваш чертов чертеж.

На чертовом чертеже узнать дворец было довольно трудно. Восемьдесят помещений превратились в сто двадцать девять. Вдвое увеличилось число будуаров и курительных. Появилось три бальных залы. Зато исчезла музыкальная комната, поскольку король не интересовался музыкой, лишь деньгами, что приносили концертные турне за границей. То же самое касалось и театров. Хлев, овчарня, рига и птичник переместились в Оленью рощу, в самый-самый дальний угол. С тех пор как придворных больше не заставляли работать наравне со всеми на ферме, они старались держаться подальше от навозных куч. Дворец в проекте окружала высокая стена с дозорной башней и ров с подъемным мостом. Архитектор сам еще не оправился от шока. Сначала он занимался реставрацией башни Дордонь, потом ему поручили срочно перестраивать домик сторожа в парке, а теперь – перекраивать весь дворец в дикой спешке.

Наймит знал, что королевство Краеугольного Камня – самое неприступное из всех Северных стран. Во-первых, наиболее отдаленное. Во-вторых, к нему невозможно приблизиться незаметно – любое судно видно издалека. В-третьих, к его скалам нельзя причалить. Корабли приставали в Овечьей бухте, доплывая сюда по узкому извилистому проливу, где помещался только один корабль. А во Френель попадешь только во время прилива, и то без помощи местных жителей не обойдешься, не то напорешься на острые скалы. Словом, чужеземного вторжения опасаться не приходилось. А внутри королевства горстка тебеистов и сторонников покойного короля с королевой-изгнанницей едва ли представляла серьезную угрозу. От кого защищаться? Зачем строить крепость? С чего вдруг?

Наймит не стал выражать недоумение вслух. Сосредоточился на изучении крепости в целом, затем углубился в детали. Его опыт не ограничивался архитектурой Северных стран, он простирался и на Восток. Его познания впечатлили придворного архитектора, тот взял у одного из подмастерьев грифельную доску, вручил Наймиту мел и попросил кое-что