– У нас была не очень хорошая ночь, – тихо говорю я.

Ванда все уговаривает Поппи отпустить мою руку, протягивая взамен свою.

– Дайте нам секундочку, миссис Хардкасл. Я сейчас вернусь. – Сочувственно улыбнувшись, она отводит Поппи в книжный уголок, где уже сидят тройняшки, вполголоса о чем-то переговаривается с главной воспитательницей и возвращается ко мне.

– Все с вашей малышкой будет в порядке. За нее не переживайте, – понимающим тоном произносит она.

– Хотя я все равно была бы крайне признательна, если б сегодня вы смогли уделить Поппи чуть больше внимания. И, пожалуйста, позвоните мне, если она вдруг запросится домой.

– Конечно-конечно. Я тут быстренько перекинулась парой слов с Зои – сейчас она малость занята, но предлагает вам чуток задержаться после того, как вы заберете Поппи… Вы не против с ней потом немного пообщаться?

– Да, спасибо, это было бы полезно.

– Ну вот и отлично, – говорит Ванда. – Нам стоит объединить усилия, чтобы пребывание Поппи в садике обошлось без негативных последствий.

– Полностью с вами согласна, – с облегчением отвечаю я. Разговор наистраннейший – ничего вроде не сказано, но понимание достигнуто, а значит, она уже все знает. Могу лишь предположить, что в ближайшие дни мне предстоит еще несколько подобных бесед. Или в ближайшие недели. Или даже месяцы. От осознания этого резко учащается пульс, и я поспешно ретируюсь, прежде чем тело успело отреагировать еще сильней.

Мамаши все стоят, сбившись в кучу, как ведьмы на шабаше, – теперь они вышли за ворота, и я не могу пройти мимо, сделав вид, будто просто никого не заметила. Брошенное кем-то «она ведь просто не могла не знать» эхом отдается у меня в голове, и теперь, когда я приближаюсь к ним, до меня доносится еще один обрывок фразы.

«Нельзя так долго быть замужем и не иметь представления…»

Долю секунды пытаюсь убедить себя, что говорят они о чем-то совершенно не связанном со мной. Может, это мои расшатавшиеся нервишки порождают у меня уверенность, что люди обязательно будут сплетничать, делать поспешные выводы и сразу же поверят любым обвинениям? Наверное, у меня просто паранойя? Они могут обсуждать кого угодно – может, кто-то из их кружка завел роман?

Это не так, конечно же. Больше ничего интересного в Лоуэр-Тью не происходит.

Это про меня. И их лица подтверждают это, когда я подхожу ближе. У некоторых хватает приличия делать смущенный вид и отворачиваться, но другие демонстративно смотрят мне прямо в глаза. В том числе и Джулия. На какой-то ужасный момент мне кажется, что теперь мне нечего рассчитывать и на ее поддержку, но тут лицо ее смягчается, и она отходит от остальных.

– О, милочка, мне так жаль, что вам пришлось услышать столь жуткое известие! – проникновенно говорит она, кладя мне руки на плечи и затягивая в объятия. Мне требуется несколько неловких секунд этого объятия, прежде чем я тоже поднимаю опущенные по бокам руки и обнимаю ее в ответ. Не полагается ли в такой момент расплакаться? Интересно, заставит ли это их испытать какие-то иные чувства? Но слезы не приходят. Мои слезные протоки иссякли – в запасе не осталось ни капли, даже если б мне захотелось поплакать чисто для виду.

– Спасибо, Джулия, – говорю я, осторожно высвобождаясь из ее объятий. – Ну и дела, а?

– Ну да, ну да… Как гром среди ясного неба, – отзывается она, повернувшись к остальным. – Мы это как раз только что обсуждали, правда, девочки? Какое это наверняка для вас ужасное потрясение, бедняжка…

Это явно не то, что они обсуждали, но я вынуждена выразить свое согласие. Вообще-то неискренняя забота Джулии – это как раз то, чего я и ожидала. Я все еще считаюсь тут «понаехавшей», в котле местной общественной жизни по-прежнему не варюсь – разве что перекидываюсь парой слов с народом в кафе, местной частной инициативе особого внимания не уделяю, и они едва знают Тома. Все эти два года я была полностью сосредоточена на своей семье и бизнесе, и вот теперь это возвращается ко мне бумерангом. Поскольку, хоть я и знаю, что их причины не совсем искренни, мне нужны эти женщины. Мне нужна их поддержка, какой бы поверхностной она ни была. И я все еще могу построить настоящую дружбу, если хорошенько постараюсь, – даже в столь мрачных обстоятельствах.

Мыслями возвращаюсь к Адаму. Он всегда отвозит Джесс в детский сад как можно раньше – в основном, как он мне сам признался, чтобы избежать всего этого «Мамсгейта», в чем я его ни капельки не виню. Адам тоже уже знает про Тома? Похоже, это единственный человек, к которому я могу обратиться за искренней поддержкой. Что-то во мне хочет позвонить ему, но я боюсь того, что могу услышать. Хотя хочется думать, что он не обманет моих ожиданий, что будет относиться ко мне как раньше. В конце концов, это же не мне предстоит предстать перед судом!

Хотя, пожалуй, это не так. Судя по бормотанию мамаш у ворот, не исключено, что это далеко не так.

Глава 34

Бет

Сейчас

Почему-то кажется, что зря я сегодня вышла на работу. Дело не спорится – я уже загубила один из клиентских заказов да еще и крепко приложилась плечом о муфельную печь, отчего на нем сразу же нарисовался синяк. Пожалуй, стоит закрыть лавочку и пойти домой поразмыслить о будущем, пока я не нанесла какой-нибудь действительно серьезный ущерб. Тем более что все равно нужно связаться с Максвеллом – спросить у него, чего ждать дальше.

Как все происходит, когда кого-то обвиняют в убийстве и держат под стражей до явки в суд? Надо выяснить у него, какую роль мне предстоит сыграть после этого – будут ли меня еще раз допрашивать. После его телефонного звонка в субботу вечером на такие подробности меня уже не хватило. Вчера мне показалось, что звонить ему пока не стоит – всем нужен выходной. Во всяком случае, такое оправдание я себе придумала. Но теперь понимаю, что пора встретить происходящее лицом к лицу. Нельзя больше прятать голову в песок и делать вид, будто абсолютно ничего не случилось.

Испускаю долгий вздох. Решение принято. Любителей раскрашивать керамику за столиками нет, так что когда те немногие посетители, которые сейчас пьют утреннюю чашку кофе с печеньем, выкатятся за двери, я тоже закруглюсь. Люси я заплачу́ за полную смену, несмотря ни на что. Она наверняка ощутит облегчение, избавившись от моего