Сев в такси, он поехал на 55-ю стрит Манхэттена, в гостинцу«Сент-Редженс», расположенную на углу Пятой авеню, где он предварительнозаказал себе номер.

«Кажется, я переборщил», — подумал Дронго, увидев роскошныйвестибюль. Он выбирал отель по каталогу и, видимо, серьезно ошибся впроставленных там ценах. Это ему сразу подтвердила любезная девушка-портье.

— С вас полторы тысячи долларов, — улыбаясь, сообщила она, —за три дня. Вы будете платить наличными?

— Только за один день, — свирепо ответил Дронго. Завтра онуберется из этой золоченой клетки. Иначе ему никак не хватит его«командировочных». Но сегодня он слишком устал.

Поднявшись в номер, он убедился, что цена проставленаправильно. Особо впечатляла трехкомнатная ванная с обилием зеркал и золоченыхканделябров. У телефона в спальне, рядом с кроватью находился компьютерныйэкран, на котором можно было регулировать свет, тепло, телевизор, музыку вномере.

Он набрал код Бруклина и номер телефона.

— Мистер Любарский? — спросил он по-английски.

— Верно.

— Я из Брюсселя. Меня зовут Андрэ Фридман. Я хотел бы с вамиувидеться.

Наступила тягостная пауза, его собеседник тяжело дышал втрубку.

— Хорошо, — наконец отозвался Любарский, — где мы можемувидеться?

— Я живу в Манхэттене, на 55-й стрит, угол Пятой авеню.Когда вы можете приехать?

— Через час. Вас устраивает?

— Вполне. Встретимся у дома Трампа. Это как раз рядом. Вызнаете, где это?

— Конечно.

— Тогда ровно в девять. Вы подъедете на машине?

— Да, номер моей «Хонды»…

— Не надо, я знаю. Значит, ровно в девять.

Он положил трубку. Лег на кровать, пытаясь сосредоточиться.После смерти Марии вся операция представлялась мрачным фарсом, какой-то нелепойтрагикомедией.

«Когда они закончат все эти дурацкие игры?» — в очереднойраз, уже без гнева подумал Дронго, прекрасно зная ответ на свой вопрос.

И вдруг неожиданно сел к телефону. Он вспомнил, что вНью-Йорке работает его школьный товарищ. Они очень дружили до института. Потомего друг уехал в Москву поступать в МГИМО. Позже Дронго оказался в Германии, аего приятель в Индии. Они давно не встречались.

Однажды в Дели в ходе одной операции он вдруг увидел своегоодноклассника. Тот возмужал, изменился, но он его сразу узнал. Приятельбеседовал с каким-то англичанином, и Дронго не решился подойти. Он стоял такминут пять. Закон конспирации не разрешал ему встречаться с кем-либо иззнакомых людей во время командировок. И он всегда неукоснительно выполнял этоправило. Тогда, в Индии, он так и не решился подойти к своему приятелю. Однакотеперь все иначе. После убийства в прошлом году Марка Ленарта и Натали БрэйДронго позволил себе нагрубить генералу КГБ, курировавшему их операцию. А когданесколько дней назад застрелилась Мария, он уже более не мог сдерживаться. Вэтой войне не было ничего необычного или исключительного. Обычная подлая войнасо своими грязными и коварными ударами, нелепыми обманами, подставкойсобственных агентов и ликвидацией неугодных профессионалов.

Вползшие на заповедную территорию войны отлично сознавалисвою обреченность. Спастись было трудно. Стреляли со всех сторон и часто вспину, когда предавать своих оказывалось выгодно и безопасно.

И вот теперь в нарушение всех инструкций и параграфов тайнойвойны Дронго вдруг быстро набрал номер представительства ООН, где работал егодруг. Фамилию он хорошо помнил.

— Здравствуйте, попросите, пожалуйста, господина… — Дронгоназвал фамилию, сознавая, какой проступок он совершает.

Было почти восемь вечера, но ему повезло.

— Я слушаю, — раздалось на другом конце.

— Элик, здравствуй, — просто сказал Дронго, — это я. — Егоодноклассника звали Эльдар, но он сказал просто «Элик».

— Кто? — изумился его друг. — Неужели ты? Откуда? Ты жепогиб три года назад. Так мне говорили.

— Значит, долго буду жить, — невесело засмеялся Дронго, — яздесь, в Нью-Йорке, живой, здоровый.

— Когда к тебе можно приехать? — спросил Эльдар. — Давайобязательно увидимся.

— Конечно. Приезжай ко мне. Отель «Сент-Редженс». Я последесяти буду дома.

— Не раньше, чем через три часа. У нас заседание комитета.

— Буду ждать.

— Слушай, — возбужденно сказал Эльдар, — откуда ты, какимобразом? Ведь я слышал, что ты…

— Поговорим при встрече.

— Да, да, конечно. — Одноклассник был профессиональнымдипломатом и сыном полковника КГБ. И все отлично понимал.

— Я обязательно приеду, — пообещал он.

Только положив трубку, Дронго вдруг осознал, как серьезно оннарушил все правила тайной войны.

Однако он не слишком переживал. Ликвидировать его друга онине смогут, будет международный скандал. Бывший одноклассник — советник миссиипри ООН. А замахнуться на дипломата такого ранга они не посмеют. Даже если имэтого очень захочется. А вот с ним разбираться, конечно, будут. Скандал будетграндиозный. Ах, не все ли равно? Он снова лег на кровать.

«Восемь лет, — размышлял Дронго, — восемь лет я мотаюсь постранам и континентам, пытаясь что-то узнать, кого-то обмануть, кого-тонаказать. Зачем все это? И можно ли считать это нормальной жизнью? Да, сначаламне все это нравилось. Псевдоромантика, ложный пафос героизма, игра в шпионов иразведчиков. Потом начало надоедать».

Еще позже стали погибать его друзья. Один за другим. АдамКупцевич, польский разведчик и его друг, потерял любимую женщину и сталинвалидом на всю жизнь. Собственный связной Дронго — Марк Ленарт был по ошибкеликвидирован советской разведкой. Разведчики были как саперы. Иногда ониподрывались на собственных минах. В прошлом году погибла Натали Брэй,воспоминания о которой до сих пор не дают ему спать. Теперь в Брюсселе погиблаМария. Список был длинный.

«Для чего все это? — спрашивал себя Дронго. — Или яизначально обречен на такое существование?»

Гостиницы внушали ему теперь тихую ненависть, а чужие города— раскрытые, но готовые захлопнуться мышеловки — он просто ненавидел.

Несмотря на эти мысли, ровно без десяти девять он спустилсявниз и пошел к дому Трампа на встречу с очередным, уже которым в его жизнисвязным.

Любарский подъехал ровно в девять. Это был чистенькийстаричок в старомодном костюме, в бабочке и с печальными еврейскими глазами.