в медицинском отношении и проводил с нами столько времени, сколько позволяла его практика.

Примерно в восемь часов вечера того же дня, 30 августа, Роберт Фальк и я вместе с тремя мальчиками находились в зале для отдыха. Я судил игру в теннис парами. Доктор Стоун и сестра Норн находились в изоляторе с пациентами.

Игроки были поглощены соревнованием, когда я услышал негромкий стук в окно за собой. Я повернулся. К стеклу было прижато лицо Шона Мерфи. Он украдкой поманил меня. Я кивнул, и он исчез.

Я под каким-то предлогом извинился и вышел. После яркого света в зале для отдыха я на мгновение ослеп. Услышал шорох в подлеске, пошел туда, негромко зовя Мерфи. Меня схватили за руку пальцы. Они дрожали, как в параличе.

– Эд! Я их видел. Гномов. Они тут повсюду.

Его дыхание было проникнуто алкоголем, что было необычно. Мерфи честно рассказал об этой своей привычке, когда мистер Ламберт, директор лагеря, его нанимал, но во время сезона позволял себе выпить только в дни экскурсий, когда лагерь пустел и мальчики ему не мешали.

Свободной рукой он указывал в направлении шороха, который я слышал. К этому времени мое зрение адаптировалось к темноте, но я не видел ничего, кроме стволов деревьев.

Я сказал, что ничего не вижу. Помня, что я под присягой, должен признать, что на мгновение мне показалось, что я что-то вижу. Могу приблизительно описать: воздух как будто сгустился, и я увидел очертания человека не выше фута ростом.

Конечно, это было воображение, и, мигнув, я развеял эту иллюзию.

– Ты видишь признаки, Шон, – тихо сказал я.

– Вижу призраки. Так же как слышу шаги у озера. Прислушайтесь, и вы их тоже услышите.

Я прислушался. Негромкое щелканье мяча за закрытой дверью зала для отдыха не нарушало тишину горной ночи. По какой-то причине стихло даже вечное гудение насекомых, так что звуки, о которых говорил Мерфи, слышны были отчетливо: шорох ткани о ствол дерева, негромкие шаги, треск сухой ветки под тяжелой ногой.

Не было сомнений: кто-то идет по территории лагеря, в северной части. Это необходимо было расследовать.

– Пойду посмотрю, – прошептал я. – Стой тихо: я не хочу, чтобы остальные услышали.

У меня были две причины для этого. Во-первых, мальчики и так были возбуждены из-за исчезновения Хью Ламберта, директора лагеря, и я не хотел еще больше волновать их.

Не хочется признавать, что второй причиной нежелания позвать Боба Фалька было подозрение, что он имеет какое-то отношение к тому, что случилось с мистером Ламбертом. Единственное разумное объяснение того, в каком состоянии была найдена одежда исчезнувшего директора: ее так сложил Боб. С этим могла быть связана покрывавшая вещи роса. Директор пытался связаться с Фальком.

Я ничего не мог сделать, когда Мерфи попросился со мной, но он для человека в его состоянии быль поразительно тих. Тот, кто ходил по лесу, нас не слышал, даже когда мы дошли до кустов на берегу озера и, остановившись, увидели его на самом краю воды, совершенного нагого.

Необычный фиолетовый свет от воды окутывал его… Я узнал фермера Джереми Фентона.

Он наклонился, подобрал какой-то предмет с земли. Я разглядел шахматную доску, горсть фигур и побитую трубку. Потом Фентон вошел в воду.

– Он хочет утопиться! – воскликнул я и хотел бежать. Мерфи схватил меня за руку. Мозолистой ладонью он зажал мне рот.

– Подождите, – выдохнул он. – Посмотрим, что он собрался делать.

Фентон был так поглощен, что не заметил нас. Он остановился по колено в фиолетовом свечении и держал вещи, которые взял с собой, над водой.

– Сегодня наш день рождения, Илайджа! – Говорил он так, словно исчезнувший человек прямо перед ним. – Я знаю, что ты хочешь в подарок эти вещи больше, чем все, что я могу купить.

Он разжал руки и выронил вещи.

Фиолетовое свечение взорвалось ему навстречу, окутало Фентона! Шон закричал и потащил меня назад в кусты. Мы упали, повар кричал, я пытался отцепиться от него и встать.

Когда мне это удалось, Фентон исчез, хотя его одежда по-прежнему лежала на берегу. Я посмотрел на Мерфи, который стоял на коленях и нес какой-то вздор.

– Ты его испугал, проклятый пьяница! – закричал я.

– Его забрали гномы. Разве вы не видели, как он стал маленьким в этом свете и маленькие люди накинули на него прозрачный плащ, не видели, как они утащили его в озеро и сами вместе с ним исчезли под поверхностью?

– Нет, не видел! – рявкнул он. – У меня нет белой горячки.

Прибежали Фальк и мальчики. Мы послали мальчиков собираться, а Боб помог мне уложить Мерфи в кровать, где мы его привязали. Попросили доктора Стоуна сделать ему инъекцию апоморфина, и немного погодя лагерь стих.

Оба мужчины согласились, что Мерфи едва не спятил от подпольного яблочного бренди. Доктор Стоун рассказал мне, что брат-близнец Фентона утонул предыдущей зимой в Вануке, и это хорошо объясняет его сегодняшние действия. Гейдельбергские фермеры сентиментальны, но не любят, чтобы видели проявления их чувств.

Никто не пытался объяснить, почему фиолетовое свечение выплеснулось из озера. Никто не думал, что это нуждается в объяснении.

Я подтверждаю, что бы свидетелем всего этого, и подписываясь 12 декабря 1936 года.

(Подписано) Эдвард Хард.

Продолжение рассказа Хью Ламберта

Ра Налина и я снова были в лузане, и он снова шел по дороге. Налина была не совсем права, сказав, что машина не пострадала в этом инциденте. Да, когда она потянула рычаг на себя, машина двинулась, но той скорости, при которой все окружающее сливается в полосу, не было.

Девушка прикусила губу, капризно дернула за блестящий рычаг, но повести лузан на большей скорости, чем, по моим представлениям, сто миль в час, не смогла. На этой сравнительно небольшой скорости у меня была возможность разглядывать меняющееся на экране картины.

Впрочем, вначале, с обеих сторон были бескрайние поля фортлика, море оранжевого цвета. Мелькали здания, но так далеко, что невозможно было разглядеть их природу. Я потерял интерес.

– Хьюла, – сказала Налина, прижимаясь ко мне, – по тому, что ты скаал там, в фортлике, в мире, из которого ты пришел, не такое равновесие между жизнью и смертью, как здесь, в Мернии.

Это был вопрос, и я ответил на него.

– Да. Конечно, в Верхнем Мире тоже есть равновесие между жизнью и смертью, не очень отличающееся от того, что у вас здесь. Каждое живое существо вносит свой вклад в благосостояние всех остальных и каждое в свою очередь зависит от благополучия всех. Например, растения и животчные дополняют