Не успел покрытый синяками француз ответить, как толпа, прискучившая приземлившимся парашютистом и вновь наблюдавшая за воздушным шаром, опять зашумела. Шар был уже значительно ниже и направлялся в нашу сторону, отчего некоторые зрители тревожно ахали.

– Дюпен! Похоже, шар снижается!

Несмотря на некоторое беспокойство от приближения шара, я был рад разглядеть его более подробно. Конструкция и впрямь была экстраординарной и прекрасной – овальное сооружение около четырнадцати футов в длину, а в высоту – приблизительно шесть с половиной. Под центром шара находилась деревянная рама, прикрепленная к шару сеткой, а к раме была подвешена плетеная корзина, где помещался бесстрашный аэронавт. Корзину украшали белые и красные флаги, ярко выделявшиеся на фоне шелкового шара. Верхняя часть самого шара была голубой, а снизу по окружности были изображены кобальтово-синие морские волны. По этим буйным волнам несся, извиваясь, золотой змей. Свирепая морда его была поднята, пасть разинута, клыки оскалены. Ярость этого создания была направлена на сияющее солнце с человеческим лицом, наполовину погрузившееся в море.

– Невероятно, – тихо сказал Дюпен.

Венчали грозную картину элегантные золотые буквы.

– «Ле Гран Серпен де ла Мар»[33], – прочел я вслух и добавил с неуместной веселостью: – Похоже, что стихия этого шара – вода.

– Или металл гильотины. У солнца – лицо Людовика XVI, это изображение взято с каких-то изысканных украшений времен его правления. Солнце, очевидно, садится в море, беззащитное против змея, стремящегося поглотить его. Топорная метафора, – сказал Дюпен уже без всякого веселья.

– А кого символизирует морской змей? Врагов короля?

– Я полагаю, одного определенного врага. Человека, ответственного за многие несчастья.

Дюпен обернулся к парашютисту, который уже поднялся на ноги и вместе с нами следил за снижением шара.

– Кому принадлежит этот шар? – спросил он.

В этот момент в толпе поднялся шум. Обернувшись, мы увидели надутый горячим воздухом баллон прямо над нашим головами. Оставив злополучного парашютиста, Дюпен начал пробиваться сквозь толпу в сторону шара, что вызвало гневные возгласы зрителей.

– Кому принадлежит этот шар? – прокричал Дюпен пилоту, пытаясь ухватиться за канат, как будто надеялся удержать шар на земле.

– Отойдите, сэр! – закричал на Дюпена аэронавт. – Назад!

– Ответьте мне!

– Этот человек сошел с ума, – сказал аэронавт, обращаясь к толпе. – Не позволяйте ему забраться в корзину!

Несколько дюжих мужчин схватили Дюпена за руки и оттащили от шара. Я ничего не мог сделать без того, чтобы нас обоих крепко не побили. Я поискал в толпе парашютиста, надеясь допросить его сам, но он исчез в море зрителей.

Воздухоплаватель поднял руки и прокричал:

– Мой коллега и я надеемся, что вам понравилось наше воздушное представление. Я летал из Англии в Германию и совершил много других дерзких экспедиций. На этом шаре мы пересекли Ла-Манш, а теперь, с помощью нашего доброго покровителя, намерены пересечь Атлантику. А пока этот славный день не настал, вы можете присоединиться к нам для подъема на привязи в Воксхолл-гарденс! – с этими словами он швырнул наземь кипу рекламных объявлений, что вызвало в толпе взрыв аплодисментов и криков. – Прощайте! – крикнул воздухоплаватель, направляя шар вверх. – Прощайте! Помните: Воксхолл-гарденс!

Шар поднимался в небо, а я в замешательстве смотрел на Дюпена, провожавшего аэронавта враждебным взглядом, пока и он, и его чудесная летающая машина не превратились в крохотную темную точку в небесах.

Тогда я встал перед Дюпеном, чтобы отвлечь его взгляд от опустевшего неба.

– Дюпен? Что, дьявол вас возьми, происходит?

– Да, без дьявола здесь не обошлось, – проворчал он, взглянув на меня.

Его взгляд был так страшен, что я невольно отпрянул. Дюпен немедленно закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, стараясь успокоиться. Наконец он, по-видимому, пришел в себя.

– Если вы не против, я хотел бы, чтобы вы встретились с одним человеком. Человеком, которого я в высшей степени уважаю.

Я никогда не слышал, чтобы Дюпен говорил о ком-либо столь высокопарно. Мое удивление и любопытство были так велики, что я согласился без дальнейших вопросов.

– Тогда давайте поищем экипаж, – сказал Дюпен.

* * *

По пути Дюпен хранил молчание, глядя наружу с бдительностью кота, выслеживающего какое-то невидимое существо. Я тщетно ждал объяснения его поведению в Гайд-парке, пока мне не стало невмоготу.

– Аэронавты и воздушный шар вас глубоко расстроили. Могу я спросить, почему?

– Я вижу, мы почти приехали, – сказал он, как будто не слыша моего вопроса. – Вам предстоит увидеть поразительное зрелище и, я надеюсь, встретиться с исключительной особой, которой оно обязано своим появлением.

Экипаж остановился на пересечении Бейкер-стрит и Портман-сквер, у трехэтажного здания под названием «Базар», и Дюпен повел меня внутрь. На первом этаже располагалась торговля лошадьми и каретами. Дюпен прошел в холл, и по широкой лестнице мы поднялись в салон, украшенный множеством искусственных цветов, арабесок и зеркал. Здесь, у входа в большой зал, расположился длиннолицый седой человек в плохо сидящем черном костюме. Рядом с ним на столе стоял металлический ящик для денег и большой латунный колокольчик.

Дюпен положил на стол несколько монет.

– Вход для двоих, сэр.

Страж входа забрал большую часть монет, а остальные вернул Дюпену.

– Ступайте и будьте с великими, – нараспев сказал он.

Я удивился, увидев улыбку на губах Дюпена.

– Непременно. Мадам сегодня здесь?

Суровый мужчина утвердительно кивнул. Дюпен достал из кармана серебряный футляр и извлек из него визитную карточку.

– Пожалуйста, передайте это вашей дорогой матери с выражением моего глубочайшего уважения.

Седой человек взглянул на карточку, опустил ее в ящик для денег и уставился на Дюпена тусклыми глазами.

– Сэр, – ответил он, обозначив кивком, что выполнит просьбу в точности.

– Спасибо. Идемте, По?

– Идемте.

Мы прошли в первый зал, размером примерно сто на пятьдесят футов. Зал напоминал огромную гостиную с диванами для размышлений и бесед. Стены украшали зеркальные стекла, увешанные драпировками и позолоченными украшениями. Вдоль стен, по кругу, стояли статуи. На маленьком балконе помещался тихо игравший оркестр.

– Ну и как вам?

Я невольно поморщился.

– Слишком уж пышное убранство. Людовик Четырнадцатый?