– Знаю. Что вы принимаете?

– Доктор Лемберг прописал снотворное, только оно не помогает. Почти. Когда человек боится, он не может уснуть.

– Чего же вы боитесь?

– Меня хотят убить, я уже говорила. Сначала убили Толю, теперь хотят убить меня.

В ее словах не было надрыва, она говорила о возможном убийстве как о чем-то обыденном. Шибаев понял, что Толя – ее муж, Храмов.

– Откуда такая уверенность?

– Он знает о каждом моем шаге. Зачем, если не хочет убить?

– Кто?

– Я называю его черным человеком. У него нет лица.

– Зачем ему убивать вас?

– Не знаю. А зачем ему убивать Толю? Толя принес деньги, а его все равно убили. Толя не пожалел для меня, он был добрый.

– Когда вы увидели его в первый раз? Черного человека?

– Месяц назад или два. Он ходил вокруг дома и заглядывал в окна. С тех пор я не открываю их. И в «Мегацентре» был, я несколько раз натыкалась на него. Он отворачивался и уходил. Я все время чувствую, что он смотрит на меня. И дверь открыл – я пришла, а она не заперта.

– Откуда у него ключ?

Она пожала плечами, с улыбкой глядя на него. От ее вчерашнего страха не осталось и следа, она смотрела на него, улыбаясь – ему даже показалось, что она кокетничает с ним. А как иначе объяснить ее макияж и вымытые наконец волосы? И то, как она накручивала на палец прядку?

– Ничего не пропало?

– Я не проверяла. Нет, кажется. Здесь нет ничего ценного. Все в банке.

Он подумал: Ада Борисовна тоже говорила, что у нее нет ничего ценного.

– Я пришлю к вам женщину, она приберется. Мне пора. – Он поднялся.

Она, похоже, растерялась, лицо вытянулось.

– Не уходите! А как же я? С вами я не боюсь!

– Попросите подружку, пусть поживет у вас…

– Никого у меня нет! – вскрикнула она, отшвыривая чайную ложечку. – От меня все шарахаются! Боятся заразиться! Неужели так трудно понять?

Он понял – боятся заразиться несчастьем. Прав Алик.

– Я проклятая! Никто не понимает, что произошло с Толей! Считают, что я виновата, все из-за меня… Мне нужно уехать отсюда, я понимаю, но некуда! Некуда, понимаете? – Она почти кричала, на скулах вспыхнули красные точки.

– Не могу же я поселиться у вас! – Шибаев пытался шутить, поражаясь стремительной перемене в ней.

– Почему? Почему не можете? Здесь полно свободных комнат! Я боюсь одна! Вы не уйдете!

– Лина, мне пора, я должен… – Он поднялся, испытывая желание убраться отсюда как можно скорее, полный тягостного чувства или предчувствия, которое не мог объяснить. Переход от спокойствия к агрессии был стремителен. Все-таки что-то с головой…

– Я нанимаю вас на работу! Не смейте бросать меня! Вы!

– Я буду наведываться. В случае чего звоните. И не вздумайте откручивать газ.

– Я тебя ненавижу! – закричала она, смахивая на пол чашку. – Сволочь!

И снова на «ты». Это было последнее, что он услышал перед тем, как захлопнуть дверь. Пронзительный вопль отчаяния и боли, звон разбитого стекла. Испытывая облегчение, он скатился с крыльца и поспешил к машине, припаркованной у ворот…

… – Где ты был? – в голосе Алика звучало возмущение законной супруги, поджидающей спутника жизни после ночного загула. – Что случилось? Я всю ночь прождал! Не мог позвонить?

– Дрючин, успокойся, ничего не случилось. У тебя нет знакомой уборщицы?

– Чего? – изумился адвокат. – Какой еще уборщицы?

– Обыкновенной. У нее нужно убрать, в доме – бардак.

– Ты провел с ней ночь? А позвонить нельзя было?

– Если это так называется, то провел. Значит, нельзя. – Не рассказывать же, что после пары стаканов виски мысли о сожителе улетучились напрочь. И вообще обо всем.

– В смысле? – удивился Алик. – Все так плохо? На самом деле?

– Ты спросил, я ответил. Она опять строила баррикады, а в окна заглядывал черный человек.

– Ты его видел?

– Нет.

– Ты ей веришь?

– Спроси чего полегче. Нет, я ей не верю. Лемберг считает, что она здорова, так что все в порядке. Я просидел ночь в кресле, черный человек не пришел. Она спала на диване. Все. – Он отодвинул Алика. – Я – в ванную.

– Ты бросил ее одну? – спросил Алик вдогонку. – А если она открутит газ?

– Я попросил не откручивать, – буркнул Шибаев. – Она обещала. Хватит! Отстань, а?

– А если с ней что-нибудь случится? – не унимался Алик, который соскучился за долгую бессонную ночь и теперь хотел поговорить. – А если она наложит на себя руки?

Ответом ему был громкий хлопок двери.

… – А если она…

– Хватит! – Шибаев хлопнул ладонью по столу. – Хочешь, займись сам.

Они сидели за завтраком. Алик сделал омлет, но Шибаев отказался есть, сказал: только кофе. Выглядел он паршиво – бледный, с синяками под глазами, жесткими морщинками в углах губ. Злой и раздражительный. Не хочет ничего рассказывать, и воду пьет, как лошадь, вон, выпил чуть не ведро. Алик терялся в догадках о том, что же произошло в доме Полины Закревской, его распирало от желания вызнать подробности, но, глядя на хмурое лицо сожителя, он придерживал язык. И главное – не хочет омлет, коронное Аликово блюдо – с сыром, помидорами, кучей специй и кубиками черного хлеба.

– Может, посмотрим усыпальницу Старицких? У меня есть пара часов. Как?

– Можно, – не сразу ответил Шибаев. – Знаешь, где это?

– Примерно, – ответил Алик. – Матвей Юрьевич объяснил. Найдем.

Шибаев кивнул…

Глава 15

Прах к праху…

Скоро мох покроет надпись на гробнице

И сотрется имя…

Аполлон Майков. Эпитафия

Они достигли поселка Бобровники, где находилось старинное, давно закрытое кладбище, около трех пополудни. Проехали поселок насквозь, выехали с противоположной стороны и остановились у небольшой рощи, за которой раскинулось поле кукурузы. День выдался хмурый, пасмурный, того и гляди, пойдет дождь.

– А где кладбище? – спросил Алик. – Они что, засадили его кукурузой?

– Через рощу и прямо, – ответил Шибаев.

Они проскочили березовую рощу, выскочили на заросшую проселочную дорогу и метров через триста уперлись в полуразрушенную стену из старинного кирпича.

– Вот оно! – обрадовался Алик. – Давай в ворота!

Ворот как таковых не было. На ширине проема между кирпичными стенами на высоте около полутора метров были часто вкопаны заостренные бревна, напоминавшие зубы дракона.

– А как же теперь? – растерялся Алик. – Это что, против вампиров? Осиновые колья?

– Пехом. – Шибаев полез из машины.

Они