«Идиот. Дурак. Она тебя обманула». Ему следовало потребовать экспертизы ожерелья. Куда подевалось его знаменитое деловое чутье и хватка?

Просто он очень хотел поверить. Он желал обладать Кэт, сам подтолкнул ее к свадьбе. Итак, теперь она принадлежит ему. И вопрос в том…

Что теперь с этим делать?

Рождественские огни в окнах напротив — вечные символы несокрушимой веры — призывали к надежде и миру. Гейб крепче прижал ладонь к холодному стеклу, пытаясь унять пульсирующее беспокойство — постоянное напоминание о его связи с Кэт. И прислушался к тихому голосу, идущему из самой глубины его сердца и убеждающему его в том, что он не прав. Должно быть объяснение всему происходящему.

Этот голос говорил ему, что надо учиться доверять любимой женщине.

Гейб принял решение.

Зазвонил мобильный Кэт. Она быстро сняла перчатки и вытащила аппарат из кармана пальто. Увидев номер входящего звонка, Кэт задрожала.

— Счастливого Рождества! Готова к празднику?

— Почти. — Голос Франчески звучал не менее натянуто, чем голос Кэт. Очевидно, она тоже стремилась скрыть под маской веселья и воодушевления не самые лучшие новости. — О, Кэт. Мне очень жаль. У меня плохие новости. Точнее, не совсем плохие, но и не очень хорошие.

Кэт продолжала идти, приподняв воротник, чтобы защититься от пронзительного снежного ветра. Но с каждым шагом ноги слушались ее все хуже и хуже.

— Насколько все плохо?

— Некоторые камни фальшивые. Но само ожерелье оригинальное. Как и большинство камней.

— Сколько фальшивок?

— Шесть. — В трубке раздалось многозначительное молчание. — Самых больших, к сожалению.

Шесть? Так много!

— Вам удалось их отследить?

— Да. С восстановлением ожерелья проблем не возникнет. — Голос Франчески заметно смягчился. Но от этого Кэт стало еще тревожнее. — Примо собирается их выкупать, как мы договаривались.

Перед глазами Кэт поплыли толстые пачки купюр.

— Сколько это стоит? — Противный комок в горле мешал ей говорить четко. — Я понимаю, что ты не можешь назвать точную сумму, но примерно.

Цифра заставила ее колени подогнуться. Кэт остановилась около очередной витрины, украшенной к Рождеству. Она попыталась сосредоточиться на изучении декорации, приводя бешеный хоровод мыслей в порядок. На нарядную елку падали искусственные снежинки, а вокруг елового ствола ездил по рельсам железный игрушечный поезд. На улице шел настоящий снег, отражая свое искусственное подобие. Внезапно Кэт почувствовала его леденящее прикосновение на своем лице и руках. В этом году Рождество будет морозным.

— Кэт? Ты меня слушаешь?

— Да, Франческа. Спасибо тебе. Держи меня в курсе, ладно?

— Попытайся не волноваться, — подбодрила ее Франческа. — Уверена, Примо уладит этот вопрос с Гейбом.

— Нет. Нет, это только моя проблема. Мне ее и улаживать с Гейбом.

— Как скажешь. Хорошего вам праздника.

— И вам.

Кэт продолжала стоять у витрины, думая о рождественских мечтах и надеждах. Неудивительно, что бабушка не хотела продавать Гейбу ожерелье. Она не смогла бы это сделать, продав самые большие бриллианты. Но зачем ей это было надо? Из-за болезни? Или она потеряла большую часть своего состояния в последние годы из-за экономического кризиса? Какая-то бессмыслица. Зачем продавать камни по отдельности, если Гейб предлагал выкупить все украшение? Он был готов заплатить любые деньги, не задумываясь.

Оставался лишь один вариант узнать все наверняка, хотя изменить уже ничего нельзя. Ей следовало рассказать Гейбу о своих подозрениях насчет фальшивых камней в ожерелье «Страстное желание» до того, как они поженились. Потому что теперь, что бы она ни предприняла, она останется виноватой. Очень виноватой. Возможно, ее молчание навсегда лишит Кэт его доверия. Она набрала номер мужа. Он ответил сразу, словно ожидал ее звонка.

— Ты не мог бы сегодня освободиться пораньше и приехать к моей бабушке? Я буду там.

— Думаю, это возможно. Проблемы?

Она вздохнула:

— Пока еще не знаю, но пытаюсь понять.

Гейб не стал больше терять времени:

— Буду через полчаса.

Кэт выключила телефон. За последние пять минут снег стал намного гуще. И хотя день был в самом разгаре, тяжелая снежная завеса создавала иллюзию наступающего вечера. Кэт посмотрела на свое отражение в витрине, окутанное снежной мглой. И на мгновение ей показалось, что она зависла в безвременье, между двух миров. С одной стороны — жизнь, которая была у нее до того, как Джесса ее разрушила, с другой — то, что они успели создать с Гейбом. Сейчас эти две жизни столкнулись, и она не может ничего сделать, чтобы предотвратить катастрофу. Остается лишь надеяться на чудо.

И по какой-то мистической причине в сердце Кэт блеснула искра оптимизма. Ведь сейчас сезон чудес. Возможно, просто возможно, еще есть шанс все исправить. Возможно, она не потеряет Гейба.

Витрина переливалась яркими рождественскими огнями — вечными символами несокрушимой веры — призыва к надежде и миру. Кэт прижала ладонь к холодному стеклу, пытаясь унять пульсирующее в ней беспокойство — постоянное напоминание о ее связи с Гейбом. И услышала шепот внутреннего голоса, убеждающего ее пойти к нему. И во всем сознаться.

Голос призывал ее открыться любимому мужчине.

Она закрыла глаза, пытаясь побороть страх, который спалил ее изнутри после того, что случилось пять лет назад. И внезапно Кэт поняла, что у нее есть выбор. Она может решиться и довериться Гейбу и продолжить движение вперед. Или она может сделать шаг назад и вернуться в одинокий безопасный мир, в котором жила до Гейба.

Она открыла глаза и приняла решение, следуя своему страстному желанию.

* * *

Гейб ворвался в прихожую Матильды, словно ангел мести, в развевающемся черном пальто, покрытом снежной пылью. Кэт было достаточно одного взгляда на его лицо, чтобы понять, что ее рождественская молитва осталась без ответа. Она не знала, как это случилось, но он был в курсе истории с ожерельем. И у Кэт не осталось ни малейшего сомнения, что его открытие положит конец их браку.

Она отпустила руку бабушки и поднялась ему навстречу:

— Гейб…

Он бегло посмотрел на Матильду и сразу переключился на Кэт. Его золотистые глаза казались темными омутами.

— Похоже, у тебя есть что мне сказать.

Она кивнула, не смея отвести взгляд, скованный его решимостью.

— Прежде всего, я должна признаться, что отдала ожерелье твоей мамы Франческе на экспертизу.

— Когда?

Она вздрогнула от этого единственного и такого многозначного слова: