— Интересно и важно, — тут же ответил он. — Но… ты, наверное, будешь ругаться, — Егор выдержал паузу, чуть замялся, сдерживая улыбку. — Я всё это время был рядом, следил за тобой, да и в мыслях у тебя частенько проскакивал. Ничего нового не расскажешь.

— Всё время — это сколько?! — уставилась я на него.

— С поездки в Москву. Не отходил ни на шаг, — признался Егор, ухмыляясь.

— Лучше тебе правда прогуляться! — я злилась, почувствовала, что негодование переливается через край. Егор так спокойно об этом сообщил. Ладно, когда следил за мной тут, говорил, что чувствует дом, видит и слышит всё, что здесь происходит, может управлять, но ходить за мной по пятам и за пределами жилища — это уже перебор.

— Ухожу-ухожу, — ретировался он из гостиной под моим гневным взглядом.

Я думала, этот незваный гость больше никогда не сможет вывести меня из себя. Пять минут назад мы спокойно обсуждали легенду, решали, что будем врать родителям, если он появится, а сейчас я готова была разорвать его в клочки. Сколько можно нарушать мои личные границы?! Я почти смирилась с тем, что приходится делить с ним дом, но оказалось, что Егор проник в мою жизнь и снаружи.

— Мне стало интересно. Ты сама говорила, что поедешь за информацией об аварии, я принял это как приглашение, — попытался оправдаться Егор, когда вернулся с прогулки. Он наверняка выслушал много «хороших» мыслей от меня за это время. А я уже успела успокоиться.

— Ты сказал, что не хочешь знать подробности, когда я показала папку, — хмурилась я.

— Катя, когда ты читаешь обо мне, я это тоже слышу, и когда с кем-то обсуждаешь. Ты проникла в мою прошлую жизнь больше, чем я в твою нынешнюю, — серьёзно заговорил он. — Если я призрак, это не значит, что мне всё равно, просто иногда я лишён права голоса. И уже привык к этому.

— Только я не читаю твои мысли и не подглядываю в душе!

Егор выдохнул, поджал губы и виновато проговорил, поморщившись:

— Я ни разу заглянул к тебе в ванну или в спальню, когда ты переодеваешься, — признался он. — Песенки подслушивал, сознаюсь, — он чуть улыбнулся. — Но я соблюдаю личные границы жильцов своего дома.

Когда он месяц назад рассказал, что подсматривал за мной в душе, я была возмущена до крайности, но нет, оказалось, то был ещё не предел. Предел наступил сейчас: когда он признался, что врал. У меня не нашлось слов от негодования. Егор сдерживал улыбку, но выражение лица было как всегда самодовольным, и это раздражало больше всего.

— Благодарности ждёшь?! — в ответ на его ухмылку нахохлилась я. — Напрасно!

— Не жду, но надеялся, что ты оценишь моё благородство, — он смотрел хитро, как кот, который собирается стащить сметану со стола.

— Ага, щаз, — с сарказмом проговорила и кивнула.

— А я только хотел тебе рассказать о странностях, связанных с Демоном, — будто между делом проговорил Егор.

— Мне всё равно, — отвернулась, напустив на себя равнодушный вид, но мне было жутко любопытно.

— Верю, — усмехнулся он. — Видимо, поэтому ты вместо работы последние два часа читаешь статьи и мифы о собаках-призраках.

— А знаешь, что? — я опять повернулась, всё ещё сердясь, только решила больше не поддаваться на уловки, но ввязалась в игру и зашла сразу с козырей. Может, у меня и не выйдет принять такой же самодовольный вид, как у Егора, но я с уверенностью заговорила: — Я тут подумала и решила продать дом.

Глава 34. А что бы сказал Егор?

— Блефуешь? — Егор приподнял бровь, прищурился.

— Давай прямо сейчас объявление выставим, продам первому позвонившему, — я не врала, знала, что если буду блефовать, Егор прочитает это в мыслях. Решимости в этот момент во мне было хоть отбавляй.

Самодовольная улыбка исчезла с лица Егора, он, всё ещё прищурившись, вгляделся мне в лицо и спокойно проговорил:

— Наверное, так будет лучше, — согласился он с моим решением, не стал ни отговаривать, ни советовать.

Я не знала, как реагировать, от него можно было ожидать чего угодно: то ли пытается меня переиграть, то ли всерьёз согласился.

— Но прежде чем ты подашь объявление, — продолжил он. — Хочу сказать тебе «спасибо!» Ты была классным жильцом!

— Ты это сейчас говоришь, чтобы я передумала?

— Разве я могу повлиять на принятое решение?! — приподнял брови Егор.

Играет или честен? Я не могла понять.

— Зачем тогда ты меня изводишь постоянно, если не ради того, чтобы я уехала из дома?! — у нас выходил странный диалог, состоящий из вопросов, но в каждом крылся ответ.

— Привычка греться об тебя, — как бы извиняясь пожал плечами, чуть улыбнулся. — Ты так легко разгораешься, мне сложно удержаться, чтобы не поддразнить тебя, и, Катя, я уже когда-то говорил, что не хотел бы, чтобы ты уезжала.

Звучало это искренне, но я всё равно хмурилась, да и мысли ненужные стали лезть в голову. Снова жалость: представила Егора одного, голодного и мёрзнущего, как в первую нашу встречу. К колкостям при его появлении я уже привыкла, стала их пропускать мимо ушей, но иногда ему удавалось меня задеть, как сегодня, и тогда мы в один момент из друзей становились врагами. Впрочем, Егор всегда сдавался, если видел, что перегнул палку. А ведь я до сих пор так и не избавилась от жалости к нему, периодически меня накрывала ужасная тоска. Неужели всё из-за сострадания?!

— Совершенно верно! — вырвал меня из задумчивости его голос.

Сложно это, держать эмоции в узде, особенно жалость, она всё равно прорывается сквозь толщу мыслей и завладевает разумом и сердцем. Но понемногу я делала успехи: всё чаще и чаще могла удерживать и мысли, и эмоции под контролем, особенно хорошо останавливало осознание, что думы о Егоре «прослушиваются». А быстро переключиться помогала не менее раздражительная эмоция: негодование, также мгновенно заполняющее разум. Егор всё время дразнил меня, но одновременно и учил сдерживаться, хоть и таким странным способом — выводя из себя. Клин — клином, а жалость — гневом.

После всех звонков погибшим, после встречи с Катей меня накрыло тяжёлыми мыслями и тоской. И сейчас дошло, что Егор, видимо, и правда понимал меня лучше, чем я. По крайней мере, быстро подобрал ключи к моему сознанию. Хотя, может, он просто сам по себе такой наглый и бесцеремонный.

Егор ухмыльнулся, но ничего не сказал, оставил мои раздумья без комментариев.

Я посмотрела на него: он никогда не грустил, хотя на его месте любой уже давно бы впал