– В смысле вылечить? Вы можете вылечить рак?! – недоверчиво воскликнула Джессика.

– Джесс, – улыбнулся Миллиган, – подробности я расскажу тебе позже, хорошо? Скоро рассвет. Сейчас ты соберёшься, вызовешь такси и поедешь по этому адресу. – Миллиган вырвал листочек из своего блокнота, написал адрес и протянул его девушке. – Это адрес Митчелла.

Она даже не нашлась, что ответить, взяла листочек и ждала продолжения.

– Ты поедешь к нему с этой папкой, – он протянул ей зелёную папку, которую положил на стол перед началом разговора. – В этой папке есть от меня письмо, адресованное ему, и кое-какие документы. Ты объяснишь Митчеллу: от того, что написано в этой папке, зависит жизнь его супруги. Что ему необходимо ознакомиться с информацией в этой папке. Что я буду ждать его в лаборатории завтра для разговора. Ты должна ему чётко объяснить, что если завтра до полуночи он не придёт, то я буду вынужден отменить собственное предложение. Ты поняла?

– Да, – ответила девушка.

– Ехать тебе далеко, поэтому обдумать свою речь ты ещё успеешь. После того как закончишь, ты отправишься по этому адресу, – Миллиган вырвал другой листочек, также записал адрес и отдал его Джессике. – А сейчас ты соберёшь необходимые вещи для поездки. Как в тот раз, когда ты познакомилась с Эшли, только самое необходимое.

– Я не поняла, зачем? – услышав последние слова Миллигана, Джессика впала в ступор. – Зачем? – повторила она, глядя на него.

– Джесс, – Миллиган встал, обошёл вокруг стола, подал ей руку и помог встать со стула. Потом поднёс ладонь к её щеке и нежно провел по ней рукой. – Если Митчелл решит, что его долг потопить нас превыше жизни его жены, в чём я очень сильно сомневаюсь, – добавил он, – то я не хочу, чтобы ты пострадала. Ты уедешь. Исчезнешь снова.

– Нет… – прошептала Джессика, в ужасе мотая головой. – Нет, нет! Райли, я не поеду. Я вернусь сюда, чтобы быть с вами! Что бы ни было, я буду с вами. Вы… вы моя семья, – на её глазах выступили слёзы. – Я не уеду от вас.

– Я и не хочу, чтобы ты уезжала от нас, – улыбнулся Райли, успокаивая её. – Мы тебя никуда не отпустим одну. Ты соберёшь свою сумку и отдашь её Эшли. А когда ты приедешь по этому адресу, – он всунул ей в руку второй листочек блокнота, – Эшли будет ждать тебя там.

Брайдтон, поняв, чего хочет Миллиган, встрепенулся и резко выпалил:

– Какого? Какого хрена, Райли? Мне-то что там делать? Меня ты тоже без моего согласия отправишь чёрт знает куда?

– Эшли, друг мой, – обратился к нему Миллиган, – не время для ругани. Я на девяносто пять процентов уверен, что Митчелл сделает выбор в пользу жены. Но я не хочу рисковать, если я ошибаюсь. До того, как всё разъяснится, вам нет нужды лишний раз высовываться. Доктора Элеаса я уже проинструктировал обо всём на всякий случай. Завтра ночью вы с Джессикой в назначенном месте будете ждать от меня звонка. В зависимости от того, придёт Митчелл или нет… В зависимости от того, как закончится наш с ним разговор, вы получите следующие инструкции. Но я хочу, чтобы вы знали. Если вдруг всё пойдёт наперекосяк, то я тоже тут не задержусь. Мы увидимся в любом случае, – договаривая эту фразу, он смотрел на Джессику, всё ещё стоявшую на выходе из кухни. Он подошёл к ней, поцеловал в щеку и шепнул: – Ничего не бойся. Я рядом. Иди собирайся, – он легонько подтолкнул её к гостиной.

Она взглянула ему в глаза. Как всегда, в важные ответственные моменты, когда знал, что делает, он источал уверенность. И эта уверенность полностью передалась ей. Она поглотила эту уверенность. Она уже не была испуганной девочкой Патрисией в парке. Она, чёрт возьми, была Джессикой. И сейчас ей нужно было бороться. Бороться за себя и за людей, которые ей были дороги.

– Он придёт, Райли, – твёердо сказала она. – Он не придёт, а прибежит к тебе. Я тебе обещаю, – с этими словами она вышла с кухни.

Миллиган повернулся к Брайдтону – тот вновь курил. Подошёл к нему, протянул руку и с улыбкой спросил:

– Работаем? Эшли?

Эшли Брайдтон крепко пожал протянутую руку и, улыбнувшись, ответил:

– Работаем, директор.

* * *

Митчелл снова не спал. Уже четвёртую ночь не спал по двум причинам. Первая – отчёт, который Митчелл заканчивал для заместителя директора ФБР. Вторая – это болезнь супруги. С тех пор как он узнал об этом (ещё до поездки в Лос-Анджелес) и до настоящего момента они не разговаривали об этом. Но, казалось, с той самой минуты, когда он обо всём узнал, из дома ушла сама жизнь. Митчелл никак не мог вернуться в жизненную колею. Казалось, что за один этот месяц он постарел на несколько лет. Блэквуд и Флетчер поначалу заваливали его звонками с вопросами: «Что произошло?» и «Что нам делать дальше?». Но после того как начальник уже в грубой форме сказал им ничего не делать, они немного успокоились и отстали. Однако о причинах такого поведения могли только строить догадки. Хотя, по правде говоря, Флетчер только порадовался возможности отдохнуть. А вот Блэквуд был встревожен. Но Митчеллу было не до них.

Он не знал, что делать. Не знал, как подбодрить жену. Вся радость жизни в ней угасла. Они даже толком не разговаривали, просто сидели рядом вместе, держась за руки. Он хоть и старался работать над отчётом, но выходило из рук вон плохо. Сосредоточиться было невозможно. Во вторник, около пяти утра, раздался звонок в дверь. Митчелл, как всегда, проворочавшись в кровати с двенадцати до четырёх, так и не смог уснуть, поэтому сидел на кухне и пил первую чашку кофе. Кофе немного заставлял его сконцентрировать мысли на работе. Он мог работать до тех пор, пока кофеин подталкивает уставший измотанный мозг к действию. Боясь, что нежданный звонок разбудит супругу, он кинулся открывать дверь, совсем забыв посмотреть, что за незваный гость пришёл к нему в дом в такую рань. Резко распахнув дверь, кажется, первые три секунды он вообще не понимал, кто перед ним. А может, понимал, но не мог поверить. В дверях стояла Джессика Лингвуд – девушка, убившая мужа и бежавшая. По крайней мере, он так предполагал. Конечно, сам этот факт мало его волновал. Он не боялся девчонки, да и вообще мало кого боялся. Он сначала даже и не придал значения тому факту, что место его жительства обычному человеку отыскать практически невозможно.

– Что вы здесь делаете? – грубо спросил