Я надеялась освободиться от воспоминаний навсегда. Забыть все, что видела. Но это оказалось невозможно. Я не освободилась. И пусть мне это не нравилось, я по-прежнему была связана с четырьмя мертвыми королевами.

Но теперь у меня был план. Я собиралась не только помочь расследованию, но и спасти отца. Восстановить нашу семью. Зажмурившись, я представила, как мама обнимает меня на пороге нашего дома.

Сердце затрепетало в груди, и я сказала:

– Я с тобой!

Маргарита глубоко вздохнула. Скоро мимо пронесут Айрис.

Точнее, ее тело.

Айрис умерла.

Это будет уже четвертая траурная процессия на ее веку. Обычно похороны устраивали после того, как новая королева взойдет на трон, но инспектору не терпелось разобрать Айрис на части в поисках улик, поэтому они нарушили заведенный порядок и устроили церемонию уже на следующий день после ее смерти.

Айрис должна была упокоиться в королевских гробницах, но вместо этого она вернется в холодный, безукоризненно чистый лазарет и отправится под нож инспектора.

– Мы не можем подарить ей покой, – сказал он. – Мы и сами его лишены, пока убийца на свободе.

Разумеется, распутать дело было необходимо, но с королевой можно было бы обращаться и поуважительнее.

Траурная процессия была предельно проста. Покойницу помещали в стеклянный гроб, украшенный ее любимыми вещами, и проносили по всем коридорам дворца, начиная с крыла ее квадранта. Гроб несли люди из ее ближайшего окружения: советник или советница и личная прислуга. После обхода дворца гроб спускали в подземелье, но Айрис, как и просил инспектор, доставят в лазарет.

Маргариту трясло, ее руки сжались в кулаки.

После вчерашнего события дворец погрузился в хаос. Имя Айрис звучало на каждом шагу. Все только и делали, что шептались о ее смерти. А тут еще инспектор всюду сует свой нос. Его вопросам не было конца, а вот ее собственные он оставлял без внимания.

Все утро Маргарита вспоминала события последних нескольких недель, а инспектор записывал их на чипы. При мысли о том, что он будет смотреть ее воспоминания, ее передернуло. Но она готова была сделать все, что от нее потребуется.

Несмотря на то, что показания королев совпадали – в последний раз они видели Айрис в тронном зале; отказав архейскому губернатору, она удалилась, – инспектор не давал им спуску. Каждый раз, когда кто-то из них заходил в комнату, его черные глаза сужались, каждое их слово записывалось на диктофон. И все же Маргарита знала, что они невиновны. Ни одна из них не способна сотворить такое с названой сестрой.

По мраморному полу зашуршали шаги, и Маргарита подняла голову. Первой показалась архейская советница, за ней – две камеристки. На них были одинаковые черные платья с длинными шлейфами, скользившими по полу. Гроб был совсем не тяжелый, но их лица так побледнели, что казалось, они вот-вот упадут без чувств. Поравнявшись с Маргаритой, они в знак почтения склонили головы.

Маргарите снова показалось, что Айрис всего-навсего спит. На ней было белое кружевное платье, ее руки были сложены вместе, скулы подчеркнуты румянами, а белокурые волосы заплетены в косу и уложены на шее, чтобы спрятать уродливую рану.

Айрис ни за что бы не позволила советнице выбирать ее туалет. «Неслыханная дерзость, – сказала бы она. – Я королева. Я сама решаю, что мне делать и что носить».

Маргарита промокнула глаза платком. Ей будет не хватать этой женщины-урагана.

Айрис лежала в обрамлении цветов и растений из любимого сада. На крышке горели сотни свечей, и капающий воск запечатывал гроб. Но скоро инспектор его вскроет.

Когда процессия начала удаляться, в голове Маргариты прозвучал голос Айрис. Ее последние слова.

– Аудиенции меня утомили, – сказала она, сверкая зелеными глазами.

– Они всегда тебя утомляют, – с улыбкой ответила Маргарита. – Но ты всегда терпишь.

– Глупая трата времени, – ругалась Айрис, пропустив слова Маргариты мимо ушей. – У меня есть куда более важные занятия.

– Какие?

Маргарита была заинтригована, ведь в Архее в последнее время все было спокойно.

– Тебе не понять, – отрезала Айрис.

Маргарита знала: она это не нарочно. В то утро что-то явно не давало ей покоя, и архейский губернатор тут ни при чем. Должно быть, гнев Айрис был как-то связан с ее желанием переписать Королевские законы. С чем-то более значимым. Более личным.

Но королевам запрещено иметь личную жизнь, поскольку ничто не должно отвлекать их от государственных дел. Королевы-основательницы считали, что все годы своего правления их муж, квадарский король, разрывался между четырьмя квадрантами и четырьмя супругами. Когда же они сами взошли на престол, целиком посвятить себя правлению им мешали гнев и обида на мужа, отравлявшие их мысли. Тогда они решили оградить будущие поколения правительниц от губительного влияния привязанностей, полагая, что только так в королевстве удастся сохранить мир.

Когда-то Маргарите казалось, что личную жизнь можно иметь и во дворце. На одном королевском балу она повстречала юношу с золотыми кудрями и добрыми голубыми глазами, который быстро завоевал ее сердце. Он стал первым – и последним – мужчиной, выразившим ей симпатию. Его внимание опьяняло.

В детстве Маргарита была чересчур высокой и угловатой. Вешалка, дразнились другие дети. Каланча.

Когда она выросла и приехала во дворец, все изменилось. Слуги налюбоваться не могли ее ослепительной красотой. Ее длинными ногами, стройным станом, высокими скулами и благородным профилем. «Какая красивая будет королева», – говорили они. Но годы насмешек, из-за которых она чувствовала себя ничтожнее самой жалкой портовой крысы, сделали свое дело. Ее представление о себе оформилось. Когда про нее говорили «чудесная», ей слышалось «чуднáя», ведь ее резкие, точеные черты не соответствовали эталону торианской красоты.

Поэтому ухаживания Элиаса, отпрыска богатого торианского банкира, были обречены на успех. Он был милым и предупредительным и часами мог говорить о ее красоте. Она поверила ему, ведь таких комплиментов ей не делал ни один мужчина.

Маргарите мало было просто вступить с Элиасом в связь, чтобы произвести потомство. Она хотела большего. Разделить с ним жизнь. Засыпать под звуки его дыхания и видеть по утрам его прекрасное лицо. Вместе воспитывать ребенка. Любоваться, как он баюкает их малыша.

Но закон запрещал королевам вступать в брак.

Она не раз затрагивала эту тему в разговорах с советником, но Дженри был непреклонен.

– Если нарушим один закон, – говорил он, – под угрозой окажется непреложность остальных, и пошатнутся устои всей Квадары.