Я макнул лепешку в растопленный жир, откусил и ощутил, как горячая масса проскользнула прямо в желудок.

У нас в Сторбаше людей не так много, как в Хандельсби. Совсем немного. Чуть побольше деревни. Мы не могли собрать даже четыре команды, потому играли и двое на двое, и трое на трое. Как придется. Мы с Дагом против близнецов! Но после получения первой руны я так и не играл в кнаттлейк.

— А сколько у вас человек в команде? Сколько команд?

— Ну, милок, смотря где, — отозвалась старуха, разливая исходящий паром ягодный отвар. — Больше всего команд в турнире между молодыми. Там неважно, какая у тебя руна, главное, чтобы было меньше двадцати лет. Сколько в прошлом году было команд?

— Восемнадцать! — сказал Ньорд. — Восемнадцать команд.

— А еще есть турнир между карлами старше двадцати лет, между хускарлами и даже между хельтами.

— Тут есть турнир между хельтами? — я аж подавился. — Прям настоящими хельтами?

— Да! Это же Хандельсби, — с гордостью ответила старуха. — Правда, там всего три команды и по два человека. В городе больше хельтов, но не все хотят играть.

— Вот бы посмотреть на их игру! А, Тулле? — воскликнул я.

— Так вперед! — рассмеялся старик. — Весь город соберется там. Хотя на хельтов мало кто остается. Уж больно тяжело смотреть.

— Может, вы тоже сыграете? — предложила старуха. — У вас руны высокие, выше разве что у Рагнвальдссона и его окружения. Потом конунг устроит пир для всех игроков. Говорят, там заморские кушания.

— И вина! — добавил старик.

— Вина?

— Это такое заморское пиво, которое делают не из ячменя, а из каких-то ягод. Хендрикссон говорил, что вкуснее напитка в жизни не пивал.

— Хмм, а что? Тулле, ты как? Хочешь попробовать вино?

Друг помолчал, а потом спросил:

— А что получают победители? Есть ли у них обязанности? Или им дают дело?

Как всегда, Тулле думал наперед. Хотя чего ж тут думать? Побороться с кем-то — уже в радость. Всё не дома сидеть, на очаг смотреть. Побывать на пиру с самим конунгом! Это ж потом сколько хвастаться можно будет! Но Тулле прав. Я слышал истории, в которых победителей разных турниров или игр отправляли сразиться с какой-нибудь неубиваемой тварью или привезти невесту из неведомых краев, где ее охраняют десятки великанов. И отказаться нельзя.

— Не обязанность, но право, — пояснил Ньорд. — Каждый год перед Вардрунн конунг устраивает зимнюю охоту. И победители могут присоединиться. Даже хускарлы с охоты порой возвращаются, поднявшись на руну. А уж карлы — так обязательно. Потому желающих много, а берут не всех.

— Тогда точно участвуем. А, Тулле? Не просто так просидим зиму, а еще и поднимемся! Вот ульверы нам обзавидуются.

— Думаешь, Альрик не попадет на охоту? — усмехнулся друг. — Ему и кнаттлейк для этого не нужен.

Хозяева объяснили, что для игры нам потребуются биты, тулупы из нескольких слоев ткани, чтобы ребра не сломали, и обувь. Так как кнаттлейк в Хандельсби проходит на льду, нужна особая подошва, чтоб не скользить. И нужно сказать распорядителю игр о своем участии.

Так что несколько дней мы были очень заняты. Тулле заявил нас на игру, старик выстрогал подходящие биты, старуха сшила одежку. А я проверял разные приспособы для обувки. Дешевле всего обшить подошвы рыбьей чешуей так, чтобы на носке чешуя легла в одну сторону, а на пятке — в другую. Но она быстро облетает, и к середине игры ты уже будто катаешься на обточенной лошадиной кости. Некоторые крепили к подошве маленькие гвозди, но тогда рвалась сама обувь. На всю игру точно не хватит. Еще дети подсказали, что можно пришить костяные крючочки, что тоже не очень.

Потом я услышал, как торговец на рынке предлагает акулью кожу. Он кричал, что она отлично подходит для игры в кнаттлейк. Я подошел, спросил, на что торговец предложил провести рукой по коже. Она оказалась гладкая-прегладкая.

— А теперь проведи в другую сторону.

И тут же в мою ладонь впились десятки крошечных шипов да так прочно, что кусочки моей кожи остались там.

— Очень удобно, — уверял торговец. — Толкнешь вперед — полетишь, как на крыльях. Захочешь остановиться — двинь ногой назад, сразу застынешь, как вкопанный. Обычно я продаю ее только хускарлам и хельтам перед турниром. В этом году тебе повезло! Рыбаки убили много акул, и их шкуры продавались задешево. Еле-еле успели обработать до ледостава.

Он говорил очень убедительно. Пока не назвал цену.

— Вот за этот кусок — всего один эйрир.

Лоскут немногим больше моей ладони. То есть на одну пару обуви — аж два эйрира уйдет. А на нас двоих так и вовсе полмарки серебра.

— А после игры за какую цену будешь продавать? — поинтересовался я.

— Кто знает, что будет после игры? Вдруг конунг объявит зимний поход? Тогда и того дороже будет. У меня уже почти всё выкупили. Осталось всего ничего. Не хочешь — не бери. Только не удивляйся, когда вылетишь из турнира с разбитым носом.

— Это какая-то золотая акула получается. Какой она была величины? С меня ростом? В два раза больше? На ней таких кусочков был не один десяток. С такой ценой это должна быть божественная акула, акула самого Нарла, не меньше. Я думал взять восемь таких кусков. Но платить марку серебра? Это ж две коровы! Ты подумай, что лучше? Взять две коровы или восемь таких кусочков? Или лучше добавить еще столько же и купить рабыню? Она и поесть приготовит, и постель согреет. Да и прослужит мне не один десяток лет. Или вот эти восемь кусочков? На одну игру?

Торговец развел руками, мол, не хочешь — не бери.

— Наверное, стоит прогуляться к рыбакам. Наверняка они приберегли акульей кожи.

— Ну раз ты берешь сразу восемь кусков, то я могу сделать скидку и продать их за…

— За пол-эйрира, — ополовинил я цену.

Он замялся, но кивнул.

— За пол-эйрира — пару, — тут же поправился я. — Четыре эйрира за все. Целая корова за восемь жалких кусочков, которые через месяц и даром брать не будут.

Если бы отец узнал, что я отдал полмарки серебра за обрезки акульей шкуры, он бы не посмотрел, что я рунный, и выпорол.

Наконец все было готово. К башмакам мы приделали драгоценные обрезки, проверили на льду, и я добавил еще кое-что — на краешек носа пришил акулью шкуру чешуйками вперед так, чтобы при беге она не мешала, но стоило только перенести вес на пальцы ног, как я бы остановился. Мы с Тулле были не единственными, кто расчистил небольшой участок на фьорде и приноравливался к обновкам. Весь город готовился к турниру по кнаттлейку.

* * *

Каждое утро к фьорду выходил хускарл, с силой вонзал копье в лед и проверял, достало ли острие до воды или нет. Десятки детей внимательно следили за ним, горестно вздыхали и разносили по городу весть, что лед еще недостаточно толст.