до полудня. Температура будет расти ещё два, а может, и все три часа. Но уполномоченный опять замечает, что здесь, в тени, ему не так уж и жарко.

«Это из-за ветерка?».

А ещё он вспоминает о таблетках. Вот только не может вспомнить, пил ли он их сегодня или нет? Андрей Николаевич достаёт таблетку, сидит, вертит её в грязных пальцах, поглядывает на часы, ждёт, когда пройдёт пять минут. И как время истекает, он закидывает её в рот и запивает. Старик учил его делать маленький глоток, но тут таблетка, и он делает три глотка. Закрывает баклажку и…

С самого детства его мозг учился воспринимать степь. Без наблюдательности, без внимания к изменениям, без сосредоточенного и быстрого анализа выжить в песках было сложно.

Восприятие.

Восприятие – это умение видеть, замечать и, главное, анализировать изменения. Ветер, узор барханов в степи, день, ночь, север и юг, растительность и живность – всё это нужно было учитывать в режиме постоянного анализа, всё замечать, обо всём помнить, всё просчитывать.

Всё замечать…

И вот теперь его глаза среагировали сразу: изменения! Есть изменения! А вот мозг ещё какие-то секунды искал различия между той картинкой, что была несколько секунд назад, и той, что он видел сейчас. Он бы продолжал и дальше внимательно глядеть в ту сторону, где что-то изменилось, если бы на южном склоне среди кактусов что-то едва заметно не пошевелилось. Кактус там рос высокий, красивый, который скрашивал пустыню цветами, а жизнь людей – отличным алкоголем, и вот среди этих стройных растений он и заметил движение. Мозг человека, значительную часть жизни проведшего в степи, работает всегда в одном направлении, всё, что непонятно, – всегда враждебно, и он, даже не думая об этом, машинально переключает предохранитель винтовки в положение «беглый огонь». А дальше пальцы сами находят кобуру, а в ней – округлый корпус оптического прицела, но пока рука тянет оптику из кобуры, мозг уполномоченного работает почти на пределе возможностей.

«Человек? Там человек?? Выстрелить может? Нужно залечь! – Горохов сползает на землю, за рюкзак, прекрасно понимая, что от пули большого калибра он не спасёт. – Миша спит! Мишу нужно разбудить! До того места двести метров… Двести двадцать, наверное. Как?! Как они подобрались так близко?».

Андрей Николаевич прикладывает оптику к глазу… И поначалу думает, что смотрит не туда. Он не сразу находит то, что казалось ему опасным. Уполномоченный протирает оптику – запылилась. И лишь через пять или семь секунд он видит то, что ему бросалось в глаза. За кактусом с двумя разросшимися «стеблями» притаился… притаился кто-то, едва различимый на фоне серо-зелёных растений и светлого грунта. Горохов не мог точно разглядеть его очертаний за кактусами, даже в оптику, он бы и не заметил его, если бы тот не пошевелился. Уполномоченный не отрывал глаза от оптики, постепенно приходя к выводу, что человек уже выдал бы себя. Стоять неподвижно на солнцепёке… Почти не шевелиться…

«Это не человек… Скорее всего… А значит, не выстрелит!».

Но теперь этот вывод почему-то его уже не радовал.

«Ну а кто это тогда? Ну точно не варан».

Вараны очень хорошо умели таиться, отлично выбирали позицию для быстрой и короткой атаки, для одного укуса. Могли лежать часами на самом солнцепёке и бегать по самому горячему песку, но подняться на задние лапы и повиснуть на кактусе…

«Зурган… Шестиногий… Как говорил Шубу-Ухай: здесь его земля! Разбудить его, что ли… А то проспит всё намечающееся веселье».

Впрочем, уполномоченный был спокоен. Он почти видел это существо, и оружие было с ним, а значит, причин для волнений не было. Вот только Мишу он будить всё-таки не хотел, из винтовки стрелять тоже, и поэтому на всякий случай, не отрывая оптики от глаза, потянул из кобуры револьвер.

И тут прямо над ним что-то зашевелилось… И над его головой послышался шорох скатывающихся по скале мелких камней, а один из камешков даже ударил его по плечу, ещё один, уже не такой безобидный, упал прямо на рюкзак Миши, и тут же, после двух звонких ударов об скалу рядом, в полутора метрах от него в грунт, подняв немного пыли, глухо упал большой, килограммов на десять, камень с острыми углами и краями.

Миша! Как бы следующий кусок скалы не упал на него!

Горохов быстро поднимается и на пару шагов отскакивает от скалы, поднимает голову одновременно с оружием и сразу, едва различив над скалой что-то не похожее на естественный скальный рисунок выступ, нажимает на спусковой крючок…

Та-та… Та-та… Та-та…

Одна из пуль, цепляя скалу, рикошетит, выбивая из неё крошку, остальные уходят в небо, а неестественный, какой-то корявый, что ли, «выступ» над скалой исчезает. Скрывается за верхним краем камня.

– Чего?! – Миша уже проснулся, лицо у него растерянное, в руках ружьё, курки взводит. Оглядывается. – Что?!

Всё-таки Горохову показалось, что одной из пуль он зацепил то «корявое», что висело над их головами. И он ничего не говорит проводнику, а сразу оборачивается к поляне кактусов, вскидывает винтовку, плотно прижимает приклад к плечу и, замирая перед каждой короткой очередью, начинает стрелять, стараясь не щурить глаз…

Та-та-та… Та-та… Та-та… Та-та-та…

Двести метров – слишком большая дистанция для прицельного огня без оптики, но он отлично помнит и, кажется, видит большой раздвоенный кактус, за которым пряталось нечто непонятное…

Та-та…

Он крепко держит винтовку, не давая стволу сильно задираться. И, в общем, пули должны ложиться правильно… Должны… И он различает, как нечто светлое, крупное, если не сказать большое, кидается от двойного кактуса вниз, в сторону. Конечно, Горохову не разглядеть существа с такой дистанции и тем более не рассчитать упреждение, но он выпускает последние пули ему наперерез…

Та-та…

Всё, последние гильзы вылетели. Магазин пуст, от ствола и коробки идёт едва заметный в жарком мареве белый дымок.

– Андрей! Чего ты палил? – кричит ему Миша. – В кого?

– Миша, – Горохов меняет магазин, а сам отходит от скалы ещё дальше и запрокидывает голову вверх. – Отойди оттуда, – но на скале он уже не видит ничего необычного. Тёмный, раскалённый солнцем камень – и всё. И тогда уполномоченный говорит, указывая охотнику направление рукой:

– Переноси рюкзаки вон туда, под тот выступ.

На скале действительно был выступ, который навесом прикрывал подножие. Там солнце было ближе, тени меньше, а значит, и температура под выступом была выше, но зато сверху никто им на головы десятикилограммовый кусок скалы скинуть не мог.

– А ты что? – спрашивал охотник, тем не менее выполняя распоряжения уполномоченного и перетаскивая