Началась поголовная резня белых и мулатов, бóльшую часть города сожгли. Лишь потом Анри Кристоф его восстановил, первоначально сделав здесь столицу республики. Только немногим счастливчикам удалось во время резни попасть в порт и уплыть на кораблях. Во время этой резни погибла вся семья Кармоны, а он с остатками своего отряда ушел в горы. Несколько десятилетий назад эти горы были прибежищем беглых рабов, сейчас же они стали вотчиной де Кармоны, скрывавшегося там со своими людьми. Время от времени он совершал налеты на плантации и селения, вырезая всех поголовно. Неоднократно против него посылали войска, но безуспешно – дон Диего успевал уйти, а затем возвращался, нападая на противников в самых неожиданных местах. Его отряд за это время сильно поредел и теперь составлял десяток человек, а может и меньше.

– Не хотел бы я встретиться с де Кармоной и его людьми. У нас свои счеты, – закончил рассказ Ильяс Ферет.

– Какие?

– Он считает меня предателем. Когда в Кап-Франсе он собирал отряд, я вначале тоже туда записался. Но затем наши пути разошлись.

Ильяс Ферет замолчал, и по его угрюмому виду Петр понял, что он не желает продолжать этот разговор.

Дорога растянулась на долгие часы, и в Кап-Анри они приехали только вечером. Улицы тут были вымощены булыжником. В центре города преобладали каменные особняки с многочисленными арками и портиками; попадались даже трехэтажные дома, но их великолепие осталось в прошлом – краска на них потускнела и облупилась. Лишь некоторые фасады выглядели ухоженными. Кое-какие здания так и остались полуразрушенными, свидетельствуя о том, что тут велись ожесточенные бои с участием артиллерии.

У Ильяса Ферета был здесь собственный двухэтажный дом с просторными комнатами и штатом прислуги. Петра накормили ужином и проводили в отведенную ему комнату. Он с удовольствием лег в постель с хрустящими простынями. Тут не надо было закутываться с головой в одеяло, спасаясь от укусов москитов. Под кроватью Петр обнаружил фарфоровую «ночную вазу» и, умиротворенный, закрыл глаза. Но сон к нему не шел.

События, которые произошли с ним за это время, то и дело всплывали у Петра в памяти. Отсутствие привычного пения и барабанного боя мешало ему заснуть. Поначалу его раздражал этот шум, но затем Петр стал к нему прислушиваться и эти звуки превратились для него в музыку, поражая ритмами, непривычными для слуха европейца. Петр удивлялся тому, что люди после недели тяжелейшего труда на поле могли часами танцевать и петь. Когда он спросил у Сандры, почему работники после работы на плантации устраивают подобные развлечения, она ответила:

– Сердце нашего народа – это бой барабанов, огонь и духи! Это вуду, бланкс! Без вуду мы бы не смогли сражаться и победить!

«Тебе лично много ли дала эта победа? – иронично подумал Петр. – Ты делаешь то же самое, что и в те времена, когда была рабыней; ты все так же зависишь от управляющего. Он не имеет права тебя продать, но вышвырнуть отсюда без средств к существованию может запросто!»

Петр был уже наслышан о языческом веровании черных обитателей острова, которое было привезено сюда вместе с рабами из Африки и прижилось. Рабовладельцы-плантаторы сквозь пальцы смотрели на то, что их рабы, принявшие католицизм, периодически устраивают языческие ритуалы, отдаваясь диким танцам и песнопению. Ведь они вели себя как набожные католики, как и требовали хозяева. Все изменилось после восстания. Вуду стало стержнем, который объединил рабов, флагом, с которым они шли в бой. После победы Дессалин, император Жак Первый, предполагал даже сделать вуду официальной религией на острове, противопоставив ее католицизму. Но затем понял, что крепкой единоличной власти требуется именно христианство, а не магическое вуду. И католицизм снова стал господствующей религией, которую уже чернокожие священники всячески распространяли и поддерживали. Таким образом христианство и вуду по-прежнему жили рядом, некоторые лоа-духи даже стали похожи на христианских святых. Петр не был ревностным христианином и редко задумывался о том, не нарушает ли он Божьи заповеди, но в тяжкие минуты жизни, как тогда на бригантине во время шторма, он искренне взывал к Богу. Двуличность обитателей острова его раздражала.

– Зачем вам вуду, если вы верите в Иисуса и Царство Небесное? – устраивал он религиозные диспуты с кроткой Сандрой.

– Ты сам ответил на свой вопрос, бланкс. Иисус поддерживает нашу веру, а вуду помогает нам жить.

Когда Петр сказал Сандре, что в следующую субботу хочет пойти посмотреть на танцы и ритуалы вуду, негритянка начала его отговаривать:

– Это может быть опасно для тебя, бланкс.

– Почему?

– Духам-лоа это может не понравиться, и тебе станет очень плохо.

По ее тону Петр понял, что это не пустая угроза. Он знал, что надо бояться не бестелесных духов, а вполне материальных особей, которые на самом деле могут покалечить, а то и убить его.

Размышляя обо всем этом, Петр наконец забылся тяжелым сном. Ему приснился убитый им старший помощник с бригантины – он бил в барабан у огромного костра, на котором, как на вертеле, поджаривали какого-то белого. Петр никак не мог рассмотреть его лица… Он проснулся в холодном поту. За окном было светло – уже наступило утро.

Двери открылись, и в комнату проскользнула чернокожая служанка в белом переднике. Заметив, что Петр не спит, она грациозно присела в поклоне.

– Месье, хозяин через полчаса ожидает вас к завтраку. – И подхватив ловким движением «ночную вазу», негритянка удалилась.

А Петр подумал, что сделает все, чтобы остаться в городе и спать на чистых простынях, не боясь обнаружить в постели какое-нибудь опасное насекомое.

«Президент и генералиссимус сухопутных сил и флота государства Гаити» – так звучал официальный титул Анри Кристофа. Для себя он выстроил за пределами столицы целый правительственный комплекс с претенциозным названием «Сан-Суси». Туда входили президентский дворец, армейские кварталы, конюшня, печатный двор, часовня, тюрьма, склад оружия, больница, школа, и тут же находилась великолепная парковая зона, засаженная фруктовыми деревьями и банановыми пальмами. Отсюда президент, опасаясь заговора ближайших сподвижников и имея рядом, на вершине горы, неприступную крепость, руководил страной. Петр в Потсдаме не бывал, в королевском парке не гулял, поэтому не мог сказать, похожи ли между собой эти дворцовые комплексы и парки. Впрочем, его интересовало не это, а причина, по которой его вызвали в администрацию Северного округа, – она также находилась там, но за пределами роскошного президентского дворца, в отдельном здании.

Коляска, в которой сидели Ильяс Ферет и Петр, ранним утром преодолев расстояние до городка Милот, теперь двигалась по его оживленным улицам.

Хотя за это время Петр привык к тому, что его окружают только черные лица, ему все же было странно наблюдать за повседневной жизнью городских негров. Чернокожие, работающие на плантации, были плохо одеты (если эти тряпки вообще можно было назвать одеждой), ходили босиком, но все же соответствовали представлению, сложившемуся у Петра. В своих путешествиях по европейским странам он неоднократно наблюдал черных слуг, выполняющих различные работы. И это его нисколько не шокировало. Он никогда не задавался вопросом: кто эти черные слуги, свободные или рабы?