был у него на плече и трогал его лицо, уши и рот. Мужчина, помимо того, что видел ребенка, чувствовал, как эти маленькие ручки растягивали ему уши, губы или терли глаза.

В нашем мозгу есть области, специализирующиеся на определенных точных процессах. Так обстоит дело, например, с веретенообразной извилиной – областью, повреждение которой приводит к типу зрительной агнозии, называемому прозопагнозия, когда человек способен узнать любой объект, но не может узнавать человеческое лицо.

Я помню нескольких пациентов, тоже с болезнью Паркинсона, которые, глядя на людей на улице, могли видеть их руки, тело, ноги, одежду, но когда смотрели на свое лицо, видели гладкую кожу без глаз, носа, рта и черт.

Обычно галлюцинаторные явления проявляются в виде элементов, появляющихся в контексте, в котором находится пациент. Например, если подумаем о собаке, пациент может увидеть собаку, проходящую через столовую его дома. Иногда бывает, что галлюцинация полностью изменяет всю среду, в которую погружен пациент. Этот тип называют педункулярным галлюцинозом. Я помню случай деменции с тельцами Леви, когда пациент каждый день испытывал серьезные проблемы. Он сидел и смотрел телевизор, а потом, испугавшись, в какой-то момент говорил жене: «Что же нам теперь делать! Как мы собираемся выбраться отсюда? Как вернуться домой?» Он внезапно погрузился в телепрограмму, которую смотрел. Если он смотрел игровое шоу, то внезапно оказывался внутри него, и окружение было таким же, как на экране телевизора. Точно так же другой пациент с деменцией с тельцами Леви рассказал, как был удивлен, прогуливаясь по площади в Барселоне и увидев, как она преобразилась и стала такой, как много лет назад. Постройки были другими, люди одеты в старинные костюмы и появились конные экипажи.

Хотя галлюцинации имеют зрительный характер, возможно, механизм развития этих явлений связан не столько с разложением зрительной системы, сколько с дисфункцией различных систем внимания. Фактически мы смогли экспериментально подтвердить, что, если извне манипулируем тем, как определенные ощущения достигают мозга, можем вызвать галлюцинации присутствия, а когда сети, поддерживающие различные типы внимания, выходят из строя, возникают зрительные галлюцинации. Эта идея сетей внимания мне особенно интересна. Возможно, это не объясняет весь механизм, но объясняет его часть, по крайней мере, то, что связано с развитием менее сложных форм галлюцинаций.

Когда сосредотачиваем внимание на чем-то интересном, направляем когнитивные ресурсы на что-то конкретное, например, на чтение этого текста, мы используем систему внимания, которая поддерживается, благодаря согласованной совместной активации набора структур, составляющих дорсальную сеть внимания. Эта сеть позволяет задействовать тот тип внимания, с помощью которого можем получить доступ к значению того, что наблюдаем. Благодаря этому, когда видим эти слова, можем расшифровать и понять их так же, как, когда при виде проезжающей машины знаем, что это машина.

Я уже говорил о том, насколько враждебной была среда, в которой развивалось человечество, и о том, насколько актуальной была разработка стратегий, гарантирующих выживание в ней. Будучи способными обрабатывать только один тип стимула и концентрировать внимание на одном объекте, люди были бы чрезвычайно уязвимы для нападения любого хищника, находящегося за пределами поля зрения или внимания. По этой причине есть альтернативный ресурс, который остается активным, пока используем вентральную сеть внимания.

Этот альтернативный ресурс состоит из набора структур, которые, в свою очередь, образуют систему, которую называют вентральной сетью внимания. В отличие от дорсальной сети, вентральная система не способна понять смысл того, что обрабатывает, она просто сохраняет бдительность. Если обнаружит что-то, что имеет для нее значение, это заставит непроизвольно переориентироваться на соответствующий элемент с целью его оценки. Но, чтобы не терять времени, прежде чем дорсальная система сможет отреагировать на событие и идентифицировать его, вентральная система уже запустит ряд процессов, которые приведут к безопасному поведению. Например, всем удавалось увернуться от удара об открытую дверь чулана, край книжной полки или ветку куста. Сделали это слишком быстро, даже не понимая, чего избегаем. Сделали это, потому что вентральная сеть внимания обработала этот элемент.

Наконец, у людей есть еще один тип внимания – тот, который направляем на свое внутреннее, интимную жизнь, идеи или ощущения. Когда находимся в относительном покое и не сосредотачиваемся на том, что происходит снаружи, а медитируем внутренне, и дорсальная, и вентральная сети внимания деактивируются и уступают место другому набору структур, составляющих то, что называют нейронной сетью по умолчанию. Она никогда не работает в унисон с дорсальной или вентральной сетями. Система внимания не позволяет одновременно обращать внимание на то, что снаружи и внутри – на самом деле поочередно активируем одну сеть и другую. Нейронная сеть по умолчанию участвует как в доступе к смыслу и приобретенным знаниям, с помощью которых можем реконструировать воспоминания, так и в построении фантастических миров, которые только мы способны создать с помощью воображения. Эта связь между сетью, обращенной внутрь, и двумя сетями, обращенными вовне, является естественным способом функционирования.

Несколько лет назад две разные исследовательские группы, включая нашу, смогли продемонстрировать, что у пациентов с болезнью Паркинсона и зрительными галлюцинациями эта система сетей внимания функционирует аномально. Данные визуализации, которые удалось получить, показали, что в некоторых случаях пациенты не активируют дорсальную сеть внимания для обработки, внимания и придания смысла миру, который видят. Напротив, создается впечатление, что они используют вентральную сеть для выполнения работы, для которой она не предназначена, поскольку через нее мы не можем получить доступ к смыслу того, что видим. Более того, когда это происходит, наблюдается диалог, который должен быть невозможен, между этой вентральной сетью внимания и нейронной сетью по умолчанию, которая должна быть абсолютно неактивной. Кажется, что один из основных механизмов появления визуальных сцен, которые внезапно исчезают, может иметь прямое отношение к тому, как примитивная система внимания питает их слепоту, неспособность к восприятию и выделению чего-то значимого, из фантастического мира, который живет внутри каждого.

Параллельно с этим, когда пытаемся разработать модели для понимания конструкции галлюцинаций, необходимо учитывать еще один процесс, связанный с тем, как конструируем реальность, которую мы чувствуем и воспринимаем. Внешний мир чрезвычайно сложен с точки зрения стимулов и деталей.

Это среда, которую невозможно полностью обработать, и, по сути, мы лишь конструируем наиболее вероятный сценарий. В каком-то смысле, подобно вероятностному механизму, мозг предвосхищает внешнюю реальность, чтобы облегчить ее обработку и понимание. Не проведя глубокого анализа, он использует предварительные знания для реконструкции реальности.

РЕАЛЬНОСТЬ, КОТОРУЮ МЫ ВИДИМ И ЧУВСТВУЕМ, УНИКАЛЬНА ДЛЯ КАЖДОГО, ПОСКОЛЬКУ РЕКОНСТРУИРОВАНА ИЗ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ КОНКРЕТНОГО ЧЕЛОВЕКА.

Пример этого явления видим в эффекте плацебо, когда вещество без какого-либо активного ингредиента оказывает воздействие на организм, например,