места – заколдованные! Зайти можно – выйти трудно!

– Но ты-то выходил! А тут – золото! Государство нам спасибо скажет! – Все изумленно поворотили головы в сторону Трошки. – А что! Разве не так?

– Так-то оно так, да большой ты чудак! Вот, иди с такими!

Настя подскочила на месте:

– Так мы идем?

– Эх… Сами в петлю лезете, и я, старый дурак, – туда же!

Путники возбужденно загалдели.

– Погодите, черти! – остановил их дед. – А Дарья, как же?

Друзья разом посмотрели на Дашу. Ее глаза встретились с глазами Павла:

– Я – как Паша…

В путь тронулись, как только прошел короткий дождь. Хотя с собою было взято только самое необходимое, спина каждого оказалась нагруженной весьма внушительно: это путники ощутили с первых же шагов. Но шли молча, не жалуясь, упрямо поднимаясь все выше и выше в гору. Впереди угрюмо и молчаливо вышагивал Прохор; за ним – молодежь, сгибаясь под весом неподъемных рюкзаков; последними, неприятно шурша галькой, тащились оба пришлых охотника; словно невидимый барьер разделял теперь эту пару от остальных путников.

Вот они взобрались на злополучный холм, по которому безумно продуплил долговязый Семен, и все невольно оглянулись: внизу, у реки, лежа бортами на камнях, белели выцветшими брезентами одинокие лодки, над Гнилухой уныло стелился дымок умирающего костра, а за всем этим – куда бы ни обращался взгляд – простиралось огромное, безмолвное море тайги. Всем отчего-то стало необъяснимо грустно и тревожно… Только дед Прохор остался безучастным к отрывшейся перед ними картине: внимательно, словно ища затерявшуюся тропку, он осматривал еще влажную от дождя почву.

– Однако ни следа… – мрачно заметил он.

Путники обернулись, когда смысл его слов наконец дошел до них – с тревогой, будто опасаясь засевших поблизости таинственных хищников, огляделись по сторонам.

– Точно нечистая, – пробурчал под нос дед. – Не к добру… Будто и не было их…

– Кругом тебе нечистая мерещится, – с раздражением заметил в сторону Трофим. – Чего раньше времени причитать!

Никто не произнес ни слова. Дед окинул храбреца коротким взглядом и тронулся дальше.

Вскоре они спустились с холма, полого нисходящего к нависавшей скале. Все в нерешительности остановились. Еще вчера выглядевшая лишь причудливой фантазией природы, она, словно огромная пасть каменного зверя, разверзалась теперь над головами путников, готовая, казалось, поглотить любого непрошеного гостя, осмелившегося вступить в ее каменный зев…

Из оцепенения вывел недовольный голос старика:

– Стоять, что ли, будем? Чего замерли-то? Путь, чай, неблизкий!

Друзья нырнули под скалу и, осторожно пройдя под каменными сводами, гулко отражавших шуршание камней, вышли на противоположный склон горы.

Под ними вновь открылась тайга – бескрайняя, уходящая далеко за горизонт, в дымку, скрывавшую теперь вершину привидевшейся им ночью загадочной горы…

Прохор остановился, стянул с головы выцветшую кепку и тоскливо глянул на грудящиеся вдалеке останки заимки. Путники невольно посмотрели туда же; затем вслед за ним – на тайгу. Прохор, вглядываясь в даль, протер рукавом взмокший лоб.

– Какая она большая – тайга! – восхитилась Даша.

– Николина гора-то, где? – тихо спросила Настя.

– Не видать сейчас. – дед ответил не глядя.

– А идти куда?

Прохор натянул кепку на лоб:

– В тайгу, ясное дело… – Он оглядел притихших людей. – Только тайга здесь другая… Это даже не Гнилуха! Надо ли?

– Так ведь решили уже! – недовольно пробурчал Трофим.

От этих слов у Павла заныло под сердцем. Он вдруг вспомнил, как Даша с тревогой смотрела на него там, у костра… И все же пошла за ним… Правильно ли это? И отчего так влечет его туда, к этой неведомой горе?

Павел украдкой посмотрел на жену и вдруг понял, что она давно уже смотрит на него… Он быстро отвел взгляд.

– Все ли решили так? – сурово переспросил дед.

– К чему это, Прохор Николаевич? – хмыкнул Савелий. – Ей-богу, не на войну же идем!

– Ну, раз так – пошли! – Прохор поправил лямки мешка и, покряхтев, первым шагнул вниз.

* * *

С горы спускались долго, осторожно. Когда же вошли в поросший густым кустарником лес, крона исполинов как-то разом сомкнулась над ними, закрыв и без того мрачное небо. Сделалось темно и душно; воздух наполнился запахом сырой гнили, ноги утонули в глубоком, почти до колен, мху. Идти под весом, казалось, потяжелевших на сотню килограммов мешков стало невыносимо: через полчаса борьбы со мхом, грузом и усталостью, в течение которого путники едва ли прошли пятьсот метров, шедший впереди Прохор остановился.

– Привал! – негромко объявил он и не спеша снял со спины мешок. Не сговариваясь, все как подкошенные повалились на мох.

– Устал, деда? – пискнула, утопая во влажной «перине», Настя.

Прохор поглядел на торчавшую изо мха девичью головку и покачал головой:

– Я-то что… Ты как?

– Я ничего…

– Правильно ли идем? – буркнул Савелий, закуривая дрожащими пальцами сигарету. – Без компаса?

– На кой он мне? – отозвался старик. – Как дойдем до сухого места – оттуда прямиком до Волчьих камней; никак не минуешь…

– Так мы и за неделю не дойдем, – проворчал Семен.

– Я вас не гнал. Сами напросились.

– Может, тропка какая есть?

– Так ведь это не бульвар, мил человек. В тайге – всё по траве… Какая вам здесь тропка? – Дед помолчал и уже мягче добавил: – Потерпите… Еще с полчаса – и будет молодняк. После пожара подрос. Идти шибче станет. А там и до камней Волчьих – рукой подать.

Павел слушал разговор и сердился: прошли совсем ничего, а он неожиданно для себя устал, как не уставал никогда. Ему стало больно от мысли, что Даша наверняка выбилась из сил; он протянул руку, нащупал ладонь жены:

– Ты как?

– Как все, – прошептала она.

– Дойдешь? Может, вернуться?

Даша слабо улыбнулась:

– Не волнуйся. Дойду.

Дед Прохор, тем временем вытянув ногу, громко пошарил рукой в кармане штанин, достал мятую пачку и, сунув прямо из нее в рот папироску, чиркнул спичкой.

Савелий искоса посмотрел на старика и улыбнулся:

– Крепкий вы, однако, Прохор Николаевич. До сих пор курите?

– Куру – мох да кору, – затягиваясь, ответил дед.

Трофим поднялся и с цигаркой во рту потянулся к его папироске.

– Ты что, паря? – сквозь дым проговорил Прохор и отвел папиросу в сторону. – Может, и закурить за тебя?

– Спички на берегу запамятовал, Прохор Николаевич, – виновато объяснил Трошка. – Дай прикурить…

– А еще в тайгу собрался, охотничек! Спички с солью, да патрон – это первый наш закон! Не знаешь, что ли?

Савельевич усмехнулся:

– Складно у вас получается…

Прохор стряхнул пепел и протянул папироску Трошке. Пока тот, склонившись, прикуривал, старик скосил глаз на Настю, затем Дарью и, крякнув, поинтересовался:

– Как, девчата, сдюжите? Путь-то