Соотношение сил сторон в принципе было равным: 6,5 пехотных и 5,5 кавалерийских дивизий у русских против 8,5 пехотных и 1 кавалерийской дивизии у германцев. Но вот в отношении средств ведения боя противник находился в гораздо более выгодном положении: 49 легких и 6 гаубичных батарей у русских против 61 легкой, 12 гаубичных и 22 тяжелых батарей у немцев. Всего: 336 германских орудий против 278 русских у Гумбиннена, и 88 пушек против 56 в районе Гольдапа[77]. Пятьдесят пять батарей против девяноста пяти, и при этом русские вовсе не имели тяжелой артиллерии. Процентное несоответствие в числе батарей и орудий объясняется тем, что, по штату, русские легкие батареи должны были иметь 8 орудий, а немецкие – 6.

Против 4 русских тяжелых орудий (1-я тяжелая артиллерийская бригада), имевшихся в 1-й армии, немцы только в полевой тяжелой артиллерии имели два (германские резервные корпуса в начале войны не имели тяжелого дивизиона) корпусных дивизиона – 32 – 150-мм гаубицы. Германские тяжелые гаубицы, пользуясь превосходством в дальности огня над русской легкой артиллерией, заняли боевые позиции за водной преградой рек Роминта и Инстер. Тот же подход применялся немцами и в борьбе против 2-й русской армии, наступавшей от рубежа реки Нарев. В результате немцы имели возможность безнаказанно вести контрбатарейную борьбу против русских легких 3-дм орудий. Как писал домой участник тех боев, «немцы потрепали некоторые наши полки здорово и исключительно тяжелой артиллерией. Ружейный огонь их плох, и они до него редко доходят, а ограничиваются артиллерийской стрельбой. Страшна их тяжелая артиллерия, а полевые пушки – ерунда»[78].

Помимо имевшихся в германских корпусах тяжелых гаубиц М. фон Притвиц успел притянуть в свою Восточную группу 32 тяжелых орудия из Кенигсберга и Торна. Кроме того, крепость Кенигсберг дала в поле часть своего гарнизона (16,5 батальонов и 3,5 эскадрона), а также 72 полевых орудия. То есть соотношение сил в огневом отношении еще больше поменялось в пользу немецкой стороны. Незадолго до войны русский Генеральный штаб предупреждал, что превосходство германской стороны над русской в артиллерии будет не только в перволинейных, но и в резервных частях. Однако «довооружение» русской армии полевой артиллерией до немецкой нормы должно было завершиться только к 1917 г., поэтому тремя годами ранее почти ничего еще не было сделано.

Русские генштабисты также указывали, что у немцев «включение резервной артиллерии в состав действующих корпусов совершенно не нужно. Так как, во-первых, они и без того крайне обильно снабжены полевыми орудиями (144 на корпус, что дает на действующий батальон 6 орудий). А во-вторых, это задержало бы мобилизацию. Благодаря этому самостоятельные резервные части могут получить таковой же процент артиллерии, как и действующие, и по силе, если не по качеству, приравняться к последним»[79]. Так оно и оказалось на самом деле.

Однако во встречном сражении, по крайней мере на первом его этапе, превосходство оказывается в руках той стороны, которой принадлежит приоритет во временных сроках заблаговременной подготовки к бою. Соответственно, преимущество в бою получил, прежде всего, тот, кто имел более подготовленные войска, а вдобавок, и занял более выгодную позицию. Русская артиллерия, расположившаяся на закрытых позициях, сумела успешно противостоять превосходной в огневой силе германской артиллерии, но стрелявшей с открытых позиций (другое дело – дальность стрельбы тяжелых немецких гаубиц).

Тем не менее в завязке боя немцы имели успех. Русские фланги – 20-й, 4-й армейские корпуса были потеснены противником, и только своевременный подход резервов сумел удержать общий фронт. Более того – 28-я пехотная дивизия (Н.А. Лашкевич) из состава 20-го корпуса была вообще разгромлена неприятелем. Правый (северный) фланг 28-й дивизии прикрывала 1-я кавалерийская бригада Н.А. Орановского (брат начальника штаба Северо-Западного фронта) силой в 12 эскадронов при 8 пулеметах. Утром 7-го числа эта кавбригада отошла назад на 30 верст, причем начдив-28 даже не был об этом предупрежден. Получилось, что «ни штаб 28-й пехотной дивизии, ни штаб 20-го корпуса не знали в течение всего боя, где конница и что она делает. Такая недопустимая беззаботность и кавалерийских и пехотных штабов привела к поражению правого фланга 20-го корпуса»[80]. (Орановский вскоре был отстранен Ренненкампфом от командования.)

Удар германцев с северного направления, оттуда, где должна была стоять русская конница, стал для генерала Лашкевича неожиданным. Германские 1-я пехотная и 1-я кавалерийская дивизии смяли 109-й пехотный Волжский полк, командир полка выбыл из строя, и русские стали отходить. Германская 1-я кавалерийская дивизия даже прорвалась к Сталлупенену, который уже располагался в 10 верстах в русском тылу. Лишь стойкость 110-го пехотного Камского полка позволила удержать фронт. Также большие потери наступавшей немецкой пехоте нанесла русская артиллерия. Здесь действовали три батареи 28-й артиллерийской бригады. Одна из батарей – 4-я, – стрелявшая до последнего снаряда, погибла. Еще две – 5-я и 6-я – успели отойти вслед за своей пехотой, снимаясь с позиции уже под яростным ружейным обстрелом немцев. Эти потери побудили немцев замешкаться и на время остановиться, что позволило русским полковым командирам привести в порядок свои потрепанные подразделения[81].

Начдив-28 растерялся и выпустил из рук управление дивизией. Дело дошло до того, что 112-й пехотный Уральский полк оборонял Сталлупенен, а остатки 109-го и 110-го полков пытались не пропустить врага в тыл всей армии. Помимо стойкости пехоты, в критический момент боя, когда враг уже мог прорваться в русские тылы, один из офицеров Генерального штаба, прикомандированный к коннице, не участвовавшей в сражении, вывел на оголенный фланг русского оборонительного фронта Павлоградский гусарский полк с двумя конными батареями. Артиллерийский огонь приостановил германский натиск и позволил пехотным командирам привести свои войска в порядок. А что могли бы сделать здесь те кавалерийские дивизии, что в день сражения преспокойно отдыхали в тылу, ссылаясь на отсутствие боеприпасов, которые были во многом напрасно расстреляны в бою у Каушена?

Однако в центре дело обстояло совершенно иным образом. Там 27-я пехотная дивизия 3-го армейского корпуса, которой командовал А.М. Адариди, выждав подхода густых германских цепей, атаковавших в полный рост с развернутыми знаменами, в упор расстреляла корпус А. фон Макензена, поплатившегося за применение отсталых тактических приемов атаки большими потерями в личном составе. Это была та самая 27-я пехотная дивизия, что уже успела потерять шесть с лишним тысяч бойцов в сражении у Сталлупенена. Именно поэтому соотношение сил в центре боевого порядка складывалось явно не в пользу русской стороны. Русская 27-я пехотная дивизия имела в своем составе 10 батальонов 105-го, 106-го, 107-го и 108-го полков. Это – 7,8 тыс. штыков при 48 орудиях и 20 пулеметах. Германцы имели в своих рядах 36-ю пехотную дивизию (128-й, 129-й, 175-й пехотные и 5-й гренадерский полки), а также 61-й и 116-й пехотные полки 35-й пехотной дивизии. Всего – до 10 тыс. штыков при 80 орудиях и 30 пулеметах. Кроме того, у русских все пушки были легкими.