Немцы развернулись для атаки чуть ли не колоннами плечо к плечу, а офицеры находились впереди верхом на лошадях, как будто бы не прошло ста лет, и пруссаки все еще имели перед собой в качестве противника Наполеона. Причина подобных действий заключалась в крайней недооценке противника. Хвастливо-преувеличенные донесения комкора-1 Г. фон Франсуа создали в штабе 8-й германской армии иллюзию, что русские уже надломлены боями с германским 1-м армейским корпусом и осталось только чуть-чуть надавить всеми силами, чтобы русские побежали. Отсюда и первая атака в полный рост. Этим же, кстати говоря, объясняется и шок командарма-8 М. фон Притвица унд Гаффрона после проигранного Гумбинненского сражения – надломленные войска не могут одержать победы.

Занявшие место за искусственными укрытиями русские полки 27-й дивизии даже не дали германцам возможности довести дело до штыкового боя. По мнению самого начдива, наиболее отличился в этом бою 106-й пехотный Уфимский полк. Впоследствии генерал Адариди вспоминал: «Между 8 и 9 часами было обнаружено наступление густых немецких колонн, по которым артиллерия и сосредоточила свой огонь. Неся большие потери, немцы продолжали продвигаться вперед, пользуясь местными укрытиями, в особенности деревьями и обнесенным низкой каменной оградой кладбищем, находившимся близ дороги из Швигелена. В расчете найти укрытие от огня за этим кладбищем, на нем скопилось большое количество атакующих, которые затем бросились вперед густой массой. Встреченные губительным ружейным и пулеметным огнем, они смогли продвинуться не далее как шагов на сто от ограды… Ближе 800—1000 шагов немцам нигде не удалось продвинуться»[82].

В любом случае, главный удар по наступавшему неприятелю нанес артиллерийский огонь. Русские батареи, дополнив ружейный огонь пехоты, остановили продвижение противника вперед и вынудили его в беспорядке отступить. Комкор-3 Н.А. Епанчин также считал, что успех боя в центре сражения, решенного действиями частей его корпуса, в решительной степени зависел от артиллерии: «Один только дивизион 27-й артиллерийской бригады выпустил перед контратакой десять тысяч снарядов. Теперь из германских источников я знаю, что этот огонь произвел потрясающее впечатление на пруссаков и заставил их начать отступление»[83].

Таким образом, пока пехота отбивала натиск по фронту, артиллеристы расстреляли противника, пытавшегося надвинуться с фланга. Части генерала Адариди имели 9 орудий на километр фронта, а потому русские артиллеристы, расположившись на закрытых позициях, постепенно сосредоточивая огонь в глубину по наступавшим германским цепям, практически полностью уничтожили немецкую 85-ю бригаду кенигсбергского ландвера генерала Бродрига. Бой продолжался всего 20 минут, и русские пехотинцы даже не успели толком увидеть солдат врага, оставившего на поле столкновения до 2 тыс. убитых и раненых, а также 6 орудий. Как позднее сказал об этом исследователь, сравнивая встречные бои начала Первой мировой войны в Восточной Пруссии и Галиции, «в ряде случаев наблюдалось неумелое использование великолепно подготовленной в огневом отношении артиллерии – она ставилась на позиции далеко от передовых частей пехоты. При отсутствии налаженной связи артиллерии с пехотой, последняя часто оставалась без огневой поддержки. Корпусная гаубичная артиллерия (10-й армейский корпус [3-й армии Юго-Западного фронта]) рассматривалась командирами дивизий как обуза. Там, где артиллерия использовалась правильно (27-я пехотная дивизия [3-го армейского корпуса]), она решающим образом влияла на общий успех боя»[84].

Затем артиллеристы поспешили на помощь своей пехоте. Шесть батарей (44 орудия) артиллерийских бригад русских 27-й (А.М. Адариди) и 25-й (П.И. Булгаков) пехотных дивизий соединили огонь на германской 35-й пехотной дивизии генерала Хенника. И через три часа с начала боя (с 12.00 до 15.00), расположенные в центре схватки войска противника, непрерывно уничтожаемые русским артиллерийским огнем, побежали. Русская артиллерия, стоявшая на закрытых позициях, расстреляла германскую пехоту задолго до того, как наступавшие немцы не только не сумели дойти до рукопашной схватки, но и вообще увидеть русских. Охваченная паникой немецкая пехота побежала назад, внося панику в тылы и сумбур в штабы, что и решило судьбу сражения. Участник войны так характеризует бой на участке германского 17-го армейского корпуса: «После нескольких часов пребывания на поле боя, не видя неприятеля, но чувствуя на себе результаты его огня, полки дошли до предела моральных сил, не выдержали и обратились в беглецов, охваченных паникой»[85].

Всего на данном участке общего боя, где, собственно говоря, и решилась судьба Гумбинненского сражения, русская сторона имела 22 батареи, в том числе – 4 батареи легких гаубиц. В свою очередь, германская сторона насчитывала для своей поддержки 28 батарей, в том числе 6 батарей легких гаубиц и 4 батареи тяжелых гаубиц. Превосходство немцев в артиллерийском огне было огромным, однако качество стрельбы русских артиллеристов позволило нивелировать германское превосходство в орудийных стволах и, следовательно, массе огня.

Свою отсталость в предвоенной тактике стрельбы германские командиры попытались компенсировать отвагой личного состава. Так, две немецкие батареи выехали перед строем своей уже дрогнувшей пехоты и стали бить прямой наводкой по залегшим русским цепям. Но все-таки на дворе были уже не времена франко-прусской войны 40-летней давности. Скорострельное оружие за это время претерпело радикальные изменения. В течение нескольких минут солдаты 108-го пехотного Саратовского полка полковника О.О. Струсевича (погибшего на исходе Восточно-Прусской наступательной операции) винтовочным и пулеметным огнем расстреляли германскую артиллерийскую прислугу, выведя неприятельские батареи из боя. Трофеями полка стали 12 орудий, 25 зарядных ящиков и 13 пулеметов, в том числе 3 – неповрежденными.

В людском составе немцы на участке 27-й пехотной дивизии потеряли 2,5 тыс. чел. убитыми, свыше тысячи пленными (почти все – ранеными). Потери 27-й русской дивизии: 105-й пехотный Оренбургский полк – 4 офицера и 301 солдат, 106-й пехотный Уфимский полк – 8 офицеров и 208 солдат, 107-й пехотный Троицкий полк – 65 солдат, 108-й пехотный Саратовский полк – 5 офицеров и 263 солдата. Итого – 21 офицер и 890 солдат – 12 % от исходного состава дивизии. В ходе сражения инициатива принадлежала немцам, но именно они были разбиты и бежали. Причина этого лежит в плоскости умелой тактической борьбы: «Русская 27-я пехотная дивизия, учитывая превосходство сил противника, с начала боя временно использовала выгоды обороны на естественно сильном рубеже (ряд господствующих над прилегающей местностью возвышенностей) с целью нанесения максимальных потерь врагу, и только после провала последней атаки немцев перешла в наступление и добилась заслуженного крупного успеха»[86].