– Партизаны? – невольно спросил он.

– Да, белорусские партизаны, – ответил солдат с пулеметом. – Мы эту дорогу хорошо знаем, они всегда появляются неожиданно, подкидывают нам свои кунстштюки.

Эрих вернулся в купе и плюхнулся на место. Окно оказалось разбитым, в него дуло. Солдаты только и говорили о совершенном нападении. Одного отпускника не досчитались.

Эриху уступили место у окна. Он заткнул дырку тряпкой. Снова по вагону прошел патруль, всех пересчитали, проверили наличие оставшихся людей. Война и здесь напоминала о себе. Эрих отвернулся к окну.

В Польше атмосфера стала поспокойнее. И по мере приближения к границе Германии становилось заметно теплей. Скоро, скоро немецкая территория, скоро страна, где царил истинно немецкий дух, где действовал железный немецкий порядок, где бюргерское спокойствие и вежливость считались верхом культуры. И погода менялась, появилось солнце. Все прильнули к окнам. Все ждали встречи с родными землями, с домом. Как там все выглядит? Солдаты уже улыбались – добрались! Впервые за время поездки лица посветлели, подобрели. Многие прихорашивались перед карманными зеркальцами, подтягивали пояса, выходили в тамбур, чистили сапоги, зазвучала губная гармошка. В туалет образовалась очередь, всем понадобилось срочно побриться.

Мелькнул небольшой Кунесдорф, знаменитый тем, как со школьной скамьи помнил Эрих, что в 1759 году во время Семилетней войны прусский король Фридрих II потерпел в нем сокрушительное поражение от русско-австрийских войск. Это уже немецкая земля, это историческая Германия. Все дома вроде целые, и люди одеты вполне прилично. Замелькали немецкие вывески, знакомые названия. Поезд набрал скорость, но вот, не доезжая Франкфурта, снова остановка. Теперь официальная. Отпускников и раненых пригласили в пустое производственное здание, напоминавшее вагонный цех. Там были длинные столы и скамейки. Все было организованно. Всем предложили поесть горячего, выпить кофе. Каждому налили по миске фасолевого супа. Это был не такой суп, который Эрих ел накануне концерта, пожиже. Но Боже, все равно хорошо, ему понравился даже ячменный кофе и кусочек сухого бисквита. Вот что значит поесть дома. Только сейчас он понял, как ему нестерпимо хочется увидеть отца и мать. Сесть рядом с ними, рассказать о своем солдатском житье-бытие и выпить водки. А если бы еще и пива… У него впереди целая неделя.

После обеда снова проверили документы, стали выдавать сухой паек и рождественские подарки. Он сел в свой вагон у окна и не отводил глаз от мелькавших уютных домиков с черепичными крышами, тонких шпилей кирх. Параллельно шла мощеная дорога, по ней двигались запряженные тяжелыми битюгами подводы. Везли бочки. С пивом? У Эриха моментально пересохло во рту.

Он видел знакомые улицы, гражданские автомобили и небольшие группы людей. Это были прилично одетые немцы. Все казалось знакомым, родным, немецким. Им приветственно махали, солдаты махали в ответ. На глазах у некоторых появились слезы. Немцы – сентиментальная нация.

Лейтенант бодрым голосом объявил, что скоро Франкфурт, это настоящая Германия. Подготовиться тем, кто выходит в этом городе. Эрих считал уже минуты. Но поезд внезапно сбавил скорость, стал тормозить. И остановился. Никакой станции, простой переезд. Прошел час в безвестности, за ним потянулся второй. Двери не открывали. Солдаты стали волноваться, убегало время их отпуска, а они не знали причины остановок.

И вдруг из перронного громкоговорителя, установленного на железной мачте, донеслось: «Камрады! Прослушайте объявление! Враги нашего отечества пытались взорвать железнодорожный мост, но это им не удалось. Сейчас саперы устраняют неполадки. Просим не волноваться и оставаться на своих местах. Незначительный ущерб, нанесенный железной дроге, не остановит движения. Камрады, оставайтесь в своих купе, ждите новых сообщений».

Вот это новость! На лицах появилось разочарование. И было отчего. Отпускники не могли понять, как такое могло случиться на родной земле, которую они считали неприступной, далекой от военных действий! Понятно, когда по составу стреляли белорусские партизаны. Они находились на вражеской территории. А дома, в родной Германии? Откуда здесь враги?

Вот поезд медленно тронулся. Впереди Франкфурт. И когда состав грохотал по железному мосту через Одер, в купе чуть не танцевали от радости. Настроение у всех снова поднялось.

Но поезд внезапно замедлил ход и остановился. До вокзала не доехали пару километров. Что теперь? Лейтенант прошелся по вагону, просил не волноваться и ждать. Пропускаем составы, идущие на фронт. Эрих весь извелся. Последние минуты самые неприятные, не знаешь чем себя занять. Когда их пропустят? А если попробовать самому выбраться из вагона? Местность он знал хорошо. Быстро сориентируется и пешком дотопает до дома. Там есть еще один мост, автомобильный, по нему можно сократить путь. Тяжело, конечно, с вещмешком и чужим чемоданом, но зато с каждым шагом заветная цель будет все ближе.

Он взял свой мешок, чемодан, вышел в тамбур, самовольно открыл дверь, спрыгнул на гравий. И попал прямо в объятия лейтенанта.

– И куда это вы собрались, герр ефрейтор?

– Я так… я хотел по делу… вот тут рядом.

– В смысле опорожнения желудка?

– Ну да, конечно.

– И для этого вам понадобились вещмешок, чемодан? – глаза у лейтенанта зло сузились.

– Я здесь живу, герр лейтенант, там в низовье мой город, там мои родители, и я подумал… – попытался разжалобить его Эрих.

– За вас уже все подумали, – голос лейтенанта приобрел суровые нотки. – Где ваши документы? Предъявите!

Эрих вытащил из кармана френча солдатскую книжку, отпускное удостоверение, протянул. Лейтенант все просмотрел и вернул.

– Марш в вагон! Хотите нарваться на неприятности? Сейчас сюда придут жандармы. С ними шутки плохи. Не забывайте, в Германии действуют законы военного времени, и полицейский час никто не отменял. В вагон, и ни шагу без разрешений!

Настроение совсем испортилось. Дом рядом. До него максимум десять километров. А он сидит в вагоне как истукан и ничего не может предпринять. Полицейский час, жандармы, тьфу ты пропасть! Строгое соблюдение всякого рода законов, предписаний, параграфов и правил поведения – типично немецкая ограниченность. Он достал из вещмешка бутылку русского шнапса, кусок сала. Пригласил выпить. Никто не отказался, все нервничали. Порезали колбасы, сыра, хлеба. Выпили, поговорили. Но на душе легче не стало, время-то отпуска убегало. Поезд стоял, никаких указаний не следовало, солдаты изнывали от безделья…

14. Гостинцы из России

Эрих едва дождался полной темноты. Еще одна ночь в вагоне? Нет, с него хватит. Пусть лучше расстреляют. Снова в руки вещмешок, чемодан и прыжок на насыпь. Тишина. Вокруг ни одной души. И он, закинув чемодан на плечо, пригнувшись, как заяц, проворно двигался между вагонами. Вот наконец и шоссейная дорога. Он на свободе! Вдоль реки бежала узкая тропинка. Здесь он знал каждое дерево, здесь