— Я сам, если честно, не совсем понимаю, что со мной происходит в последнее время, — задумчиво проговорил я, глядя Ярцеву прямо в глаза. — Это началось после моего ранения. — И я осторожно прикоснулся к шраму на лбу. — Вы когда-нибудь сталкивались с чем-то подобным?

Ярцев отвел взгляд и глухо ответил:

— У меня есть несколько знакомых, которые, вернувшись с последней войны, вели себя примерно так же.

Ого! Меня подвели под ПТСР. Значит Ярцев вполне разумно объяснил себе мое поведение, как некое расстройство личности после полученной травмы. И это отличная новость! Теперь все мои непонятные поступки он будет воспринимать, как вполне логичные. А потом, я уверен, окончательно к ним привыкнет и перестанет замечать.

Я видел, что Виктор Петрович хочет что-то еще сказать, но не может подобрать правильные слова. Разговор застопорился и в воздухе повисла неловкая тишина.

И тут, как нельзя кстати, в открытые ворота въехал черный фургон комендатуры, прервав воцарившееся молчание. Одновременно с этим у Ярцева ожила рация:

— Ярый, это мобильна группа на пикапе. Нам подъехать?

— Да, подтягивайтесь, парни. Бомба обезврежена.

Из фургона выскочила четверка вооруженных бойцов, а вслед за ними показался человек в штатском. Роста он был среднего, телосложения обычного, да и лицо у него было какое-то простое, ничем не выделяющееся. Похоже, у него были хорошо прокачаны аспекты псионики и воздуха, да и уровень, судя по всему, не ниже третьего. Одним словом, мужик маскировался, что надо. Такой, если даже поговорит с тобой полчаса, все равно ничем особым не запомнится. И я точно знал: с таким лучше не юлить, а все рассказывать начистоту.

— Соловьев Иван Федорович, старший оперуполномоченный районной военной комендатуры, — представился он, подойдя к нам с Ярцевым.

— Граф Александр Николаевич Белов, — ответил я, сдержанно пожав протянутую руку.

Следующие минут десять я вводил оперативника в курс дела. По мере моего рассказа он становился все более мрачным и задумчивым. Эксперт, приехавший с Соловьевым, с маниакальным упорством фотографировал место преступления и снимал отпечатки. Ивана же тем временем отстегнули от цистерны и взяли под конвой два наших бойца, вернувшиеся на пикапе.

— Так вы, молодой человек, значит работаете на графа Волкова? — обратился опер к Ивану, когда я закончил излагать факты.

— Да, ваше благородие, — кивнул Иван.

— И вы признаете, что привезли сюда эти две цистерны и заложили под одной из них бомбу?

— Ничего я не привозил и не закладывал, я даже из машины не выходил, — хмуро ответил Иван. — Я простой водитель.

— Но вы же видели, как ваши подельники это делали? — опер буравил Ваню пристальным взглядом.

— Видел, конечно, но сразу говорю, что действия их не одобрял, — яростно замотав головой, ответил задержанный.

— А что ж вы им ничего не сказали? Не воспрепятствовали, так сказать?

— Ха! Попробуй таким воспрепятствуй. В ближайшем лесу и закопают, — усмехнулся Ваня.

— Александр Николаевич, — обратился ко мне Соловьев. — По законам военного времени, это ваш пленник и его судьбу решать только вам. Вот если бы цистерны рванули, было бы совсем другое дело.

Да уж, справедливое замечание. В этом случае я бы, скорее всего, уже ехал на допрос, а наутро остался без имения.

— Но, тем не менее, — продолжил опер, — я бы хотел снять более подробные показания с задержанного в стенах комендатуры. Конечно, под мою личную ответственность. И верну вам его завтра в целости и сохранности. Заодно завезу на подпись протоколы ваших показаний.

— Да, конечно, Иван Федорович, — с готовностью согласился я. — Но пока он мне еще нужен, чтобы узнать расположение мин в здешнем лесу. Может мы вместе с вами туда и прокатимся?

— Всенепременно, Александр Николаевич. К тому же, мне нужна хотя бы одна мина в качестве вещдока. Да и бомбу мы тоже заберем. Нам осталось не более четверти часа, чтобы все тут закончить. Подождете?

— Хорошо, — кивнул я. — Мы будем прямо за воротами, — я показал на выезд с лесопилки.

* * *

Примерно через полчаса мы подъехали к блокпосту, организованному бойцами Горина. В двадцати метрах от нас начиналась опушка леса.

— Показывай, где мины зарыли, — сверкнув на Ивана глазами, сказал я.

— Это чуть дальше и правее, в лесу.

Пленник пошел вперед, а мы последовали за ним. Когда я вошел в лес, то увидел, что от проселка, по которому мы двигались, ответвляется вправо тропка. Иван остановился и указал на нее:

— Заминирована эта тропинка примерно в пятнадцати метрах отсюда и поляна рядом с ней. И еще мины на этой дороге. Вон там, — он указал на большую ель, стоящую с края, — прямо напротив этого дерева. Три штуки.

— Что-то вы слишком хорошо об этом осведомлены для человека, все время остававшегося в машине, — холодно глянув на задержанного, сказал Соловьев.

Иван нахмурился, но ничего не ответил.

— Александр Николаевич, если вы не против, то я могу нейтрализовать мины своим методом. Но это будет громко и немного подпортит окружающую красоту.

Хм. Значит я ошибся по поводу Соловьева. Видимо, все-таки у него прокачан аспект земли, а не воздуха. Потому что псионику я точно чувствовал. Только используя магию земли, можно взорвать установленные противопехотные мины. Не может же у простого опера, даже старшего, быть прокачано три аспекта. Это уже запредельный уровень. Не ниже четвертого. А такие люди в глубинке не задерживаются. Хороших магов в столице с руками отрывают.

— Да, конечно, — ответил я. — Если мое присутствие не требуется, то я тогда, пожалуй, поеду. Надо отвести своих людей на безопасное расстояние и предупредить жителей поселка.

— Здравая мысль, Александр Николаевич. У вас как раз будет время, пока мы извлечем одну мину и определим точное расположение остальных. Кстати, а сколько их тут, Иван? — и он, нахмурившись, повернулся к задержанному.

— На дороге — три и в лесу — десять или двенадцать, точно не помню, — затравленно пробухтел Ваня.

Опер приказал паре бойцов обследовать дорогу, а оставшихся двух направил в лес. Те уже были вооружены миноискателями и отправились выполнять задание.

— Всего доброго, Иван Федорович, — попрощался я. — Кстати, а вы завтра в какое время у меня будете? А то дел столько, что,