Если бы у Томаса не было Лоры и ему не предстояло бы в этот день свидание с ней, его сердце, наверное, кольнула бы зависть к тому, с какой легкостью его младший брат, которому в этом августе исполнится всего десять, обзаводится друзьями. Питер, конечно, не хватает звезд с неба в школе, но его способность без какого-либо труда всех очаровывать – абсолютная загадка для Томаса: его брат мгновенно устанавливает контакт с абсолютно незнакомыми людьми и легко может завести разговор с кем угодно. Томас – способный, прилежный и делает большие успехи в учебе, но социальные навыки для него – нечто крайне сложное, а иногда и совершенно недоступное, так же как футбол, бросание «блинчиков» по воде и расстегивание бюстгальтера одной рукой. То, что ему довелось попробовать – хоть и безуспешно, – проделать этот последний трюк, наполняет его некоторой гордостью.

Пробравшись между деревьями, Томас наконец видит Питера и четверых или пятерых его друзей – ему не удается подсчитать, сколько их на самом деле, поскольку они ни секунды не стоят на месте: все они раздеты до трусов и мокрые. Измочаленная толстая веревка привязана к ветке дерева, нависающей высоко над прудом, с его темными и глубокими водами, простирающимися, однако, лишь на тридцать футов в ширину. Мальчишки явно купались, несмотря на запреты взрослых. Пруд, как поговаривали, таил в своих черных глубинах множество опасностей: его дно превратилось в настоящую свалку, где лежали тележки из супермаркета, велосипеды и даже оранжевая «Лада».

Мальчишки собрались гурьбой вокруг Питера, который сидит, прижавшись своей голой спиной к стволу дерева и раскинув ноги. Томас останавливается, встревоженный.

– Раз, два, приготовились! – кричит Питер, и один из его друзей поджигает спичку из коробка, очевидно, украденного у матери из кухни, и подносит ее к провисающей мокрой ластовице трусов Питера. Тот зажмуривается и издает громкий звук. Спичка гаснет, и все разочарованно выдыхают.

– Эй, пойдем, – говорит брату Томас. – Мама отправила меня за тобой. Тебе нужно к зубному.

Питер недовольно кривится.

– Почему не было вспышки, когда я газанул, Томас? Ну-ка, скажи! Ты же ученый!

Томас наклоняет голову набок и принимается рассуждать.

– Сероводород, который, кстати, и придает неприятный запах кишечным газам (а твои уж воняют так воняют), является горючим.

Мальчишка, который держал спичку, а теперь натягивает футболку на свое худое белое тело, говорит:

– Это точно, Пит. Вонь была просто убойная.

– Метан так же горюч. Равно как и кислород. Остальная часть кишечных газов состоит главным образом из азота, углекислого газа и водорода.

– Но почему оно не загорелось, Томас? – спрашивает Питер, провожая глазами одного из мальчишек, который, взявшись за веревку, пролетает над прудом и с громким всплеском плюхается в воду.

– Может быть, трусы у тебя были слишком мокрые. Оттуда полетела вода и погасила спичку. И вообще, на самом деле нужно, чтобы было высокое содержание метана: вот тогда получится красивое голубое пламя. Ладно, все, пойдем уже, тебе ведь к зубному.

– А как ты думаешь, на космическом корабле такой выхлоп загорелся бы?

– Кто его знает, – говорит Томас. – Давай, пошевеливайся. У меня скоро встреча с Лорой.

– Еще один прыжок! – Питер ускользает, прежде чем Томас успевает его остановить. Схватив веревку, Питер вытаскивает ее обратно на берег, и через секунду, обхватив сделанный на ее конце измочаленный узел своими тонкими, как спички, ногами, уже взлетает над водой. С криком «Джеронимо!» он отпускает веревку и, раскинув в стороны руки и ноги, летит над прудом, а потом, вытянувшись в последний момент в тонкую стрелу, пронзает ногами поверхность воды и погружается в нее почти без всплеска.

Томас испытывает внезапный укол зависти к Питеру – такому беззаботному и бесстрашному, так непохожему на него самого. Томас никогда в таком возрасте не рискнул бы полетать на веревке над прудом, ему никогда бы не хватило смелости так, очертя голову, броситься в воду. Не потому ли, думает Томас, отец всегда любил Питера больше? Потому что Питер – настоящий мальчишка, бойкий, отчаянный, безрассудный, из тех, кто может перепачкаться в грязи с головы до ног и мчаться куда угодно, не думая об опасности. Возможно, Фрэнк Мейджор видел в Питере часть самого себя, то, чего он никогда не находил в Томасе. Бесшабашность. Отец так легко перенес свою любовь с Томаса на Питера. Младший сын оказался гораздо ближе ему, намного понятнее. Питер не прикалывал к стене Периодическую таблицу, не заслушивался старой музыкой. Он мог уверенно обсуждать футбол и стал уже одним из своих парней. Однако после смерти Фрэнка отношения между братьями поменялись: Томасу кажется теперь, что разница в возрасте между ним и Питером гораздо больше, чем восемь лет, и он все больше скатывается к роли его отца, чему их мама, похоже, только рада. Но мне ведь всего восемнадцать, думает Томас. Я еще не готов быть отцом. Его смутно беспокоит мысль о том, не придется ли ему однажды поговорить с Питером об «этом», о «птичках и пчелках». Хочется верить, что удастся этого избежать.

Томас вспоминает про электронные часы Питера, лежащие у него в кармане, и достает их. Почему-то одновременно с этим в его памяти всплывает та старая песня, звучавшая этим утром по радио. Посмотрев, сколько времени, Томас начинает насвистывать, думая о Лоре. Потом он снова бросает взгляд на часы и смотрит на мальчишек, которые отчаянно копошатся в большой куче кое-как сваленной и перепутавшейся одежды, пытаясь выудить из нее свои джинсы и джемпера.

Питер, появившись на поверхности воды, кричит:

– Еще разок!

Вздохнув, Томас решает позвонить Лоре и предупредить ее, что он может опоздать. Он бежит по короткой тропинке к телефонной будке и роется в карманах в поисках мелочи.

Телефон Лоры занят. Томас стоит, наполовину высунувшись из будки, и некоторое время слушает короткие гудки. Он видит сквозь ветви деревьев худую фигурку Питера, снова взлетающую над прудом. Со вздохом повесив трубку, Томас пробирается назад через заросли и вдруг осознает, что Питера до сих пор не видно.

Он смотрит на часы в своей руке и пытается вспомнить, сколько секунд прошло с тех пор, как он видел Питера, пролетающего на веревке.

На сколько времени человек может задержать дыхание?

Томас окидывает взглядом пруд, неподвижный, как Саргассово море, и хмурится.

Он пытается припомнить, как долго ему самому удавалось задерживать дыхание под водой в бассейне. Секунды неумолимо бегут. Может быть, Питер уже выплыл на другой берег?

Откуда-то издалека доносится лай собаки.

Над водой плывет запах горящих углей: кто-то из ближайших домов, очевидно, разжег у себя во дворе огонь для барбекю, спеша воспользоваться прекращением дождя.

Томас хлопает по плечу одного из мальчишек.

– Где Питер?

Тот, оглядевшись по сторонам, пожимает плечами и продолжает бороться со своими носками, не желающими натягиваться на мокрые ноги. Томас чувствует, как внутри у него все сжимается.