– А вот эти, которые рекламируют по телевизору? Займы до зарплаты?

– Нет. Это настоящая западня. Там такие проценты… Короче, мы вляпаемся тогда еще хуже, чем сейчас. Кроме того, эти займы неспроста называются «до зарплаты». Предполагается, что человек должен вернуть их, получив зарплату. Но ни у кого из нас нет зарплаты.

– Но ты ведь работаешь на трех работах, – замечает Джеймс.

Элли вздыхает.

– Но с этих денег мы должны покупать еду и вещи. Платить за газ и электричество. И даже если нам удастся как-то тут выкрутиться, у нас обязательно должны быть еще деньги на то, чтобы вносить новую квартплату. Но мы и сейчас живем в режиме строжайшей экономии. Никаких конфет, никаких комиксов, ничего вообще.

Джеймс вздыхает и откидывается на спинку дивана.

– Я пыталась добраться до мэрии, чтобы как-то уладить этот вопрос, – говорит Глэдис. – Может быть, стоит снова попробовать?

– Абсолютно исключено. Это худшее, что можно было бы сделать. Слушайте, у нас есть два варианта. И сейчас мы проголосуем. Мы можем, во‐первых, просто сдаться, обратиться в социальные службы и позволить им нас разлучить, а во‐вторых, мы можем побороться еще три недели и попытаться найти каким-то образом эти деньги, чтобы платить за дом, пока отец не освободится. Итак… кто за то, чтобы сдаться?

Элли обводит глазами комнату. Джеймс с решительным видом сидит на своих руках. Глэдис демонстративно скрещивает руки на груди.

– Отлично. В таком случае мы будем продолжать бороться. У кого-нибудь есть еще какие-нибудь предложения?

– Элли, – подает голос Джеймс. – А что насчет моего научного конкурса?

Она потирает лоб.

– Джеймс. Хороший мой. Послушай, это действительно очень здорово, что они выбрали тебя, но в данный момент у нас есть проблемы посерьезнее. Так что тебе лучше просто выбросить все это из головы.

– Но…

– Джеймс. Нет. Я сказала – нет.

– Но…

Телефон Глэдис внезапно оживает, заиграв старую песню «Diamonds and Rust». Элли бросает на бабушку предостерегающий взгляд.

– Если опять кто-то будет просить перевести деньги, то сразу же отключайся и блокируй номер.

– Да? – вежливо произносит Глэдис в трубку. – Глэдис Ормерод у аппарата.

Она слушает некоторое время, что ей говорят, после чего передает телефон Элли.

– Он хочет поговорить с тобой.

– Кто это еще? – спрашивает Элли.

– Астронавт. Майор Том.

– О боже, бабушка! – восклицает Элли. – Нам сейчас совсем не до этих глупостей!

– Но это правда! – выпаливает Джеймс. – Я сам ему звонил. Когда тебя не было дома. Это на самом деле он.

Элли смотрит на Джеймса и берет телефон.

– Это какой-то глупый розыгрыш. Наверное, это те мальчишки, которые издеваются над тобой в школе.

Она смотрит на последовательность цифр на экране телефона и прикладывает трубку к уху.

– Слушайте, я не знаю, кто вы, но нам сейчас совсем не до шуток.

– Это Элли? – спрашивает мужской голос.

– А вы кто?

Элли смотрит на остальных и включает громкую связь.

– Это я. Томас Мейджор. Тот самый, которого газеты называют майором Томом. Я лечу на Марс.

– О, а слышно так, как будто он в соседней комнате, – с удивлением произносит Глэдис.

– Откуда я знаю, что это не надувательство? – говорит Элли. – А то, знаете ли, в последнее время в нашем доме просто беда с этим.

– Никакое это не надувательство, – произносит Томас. – Я помог вашей бабушке добраться до дома, когда она заблудилась. Так получилось, что накануне я совершенно случайно ей позвонил. У нее оказался номер моей бывшей жены.

– Ну, и чего вы хотите? – спрашивает Элли.

– Э-э-э… – Томас, кажется, пытается подобрать столь непривычные для него слова: – Думаю, я просто хочу помочь.

Элли бросает рассерженный взгляд на бабушку с Джеймсом.

– Что вы ему рассказали? Я же говорила вам не распространяться о нашей жизни.

– Я ничего такого не говорил! – протестует Джеймс. – Я просто сказал… я сказал, что, похоже, у нас дома какие-то серьезные проблемы. Это было еще до того, как я узнал всю эту историю с квартплатой. У меня просто было ощущение, что что-то не так. Так вот все-таки насчет моего конкурса…

– Тс, – шикает Элли. – Хорошо, астронавт. И что вы хотите знать?

– Все, – говорит Томас.

И Элли – вопреки здравому смыслу и лишь потому, что наконец она может поговорить с кем-то, кроме брата и бабушки, рассказывает ему все. Сначала ей удается с трудом выжимать из себя слова, но потом они начинают литься все свободнее и свободнее, и когда плотина оказывается прорвана, Элли уже не может остановиться и рассказывает незнакомцу обо всем: о долгах по квартплате и мошенничестве «принца из Нигерии», о том, что их мамы больше нет, а отец в тюрьме и всё в их жизни, абсолютно всё, оказалось теперь в полной, полнейшей заднице.

Бабушка укоризненно качает головой.

– Что за выражения, Элли!

Когда иссякают слова, на смену им приходят слезы. Элли закрывает лицо руками и тихо рыдает. Потом, успокоившись, она говорит:

– Вот такие дела. А что – у вас там, в космосе, есть волшебная палочка, чтобы нам помочь?

– Почему ваш отец в тюрьме? – спрашивает Томас.

– Это имеет значение? – говорит Элли. – Вы не станете нам помогать из-за того, что наш отец за решеткой? Он оказался в тюрьме по своей собственной глупости. Он строитель или, вернее, был. Ему все время приходилось искать заказы. И вот однажды в пабе какие-то его знакомые предложили ему работу. Всё потому, что у него был фургон. Они решили обокрасть склад-магазин, а его взяли водителем. Они вытаскивали коробки с выпивкой и грузили их в машину. Может быть, все бы и обошлось, но этих типов застукал охранник, и один из них ударил его по голове молотком. Потом их всех поймали. Этих идиотов. Ну конечно же. Надо же быть такими идиотами!

– Но почему вы ни к кому не можете обратиться за помощью?

– Ну, как почему, – говорит Элли, досадуя на то, что приходится все это объяснять. – Отец оставил нас с бабушкой, чтобы она была нашим опекуном. Мне пятнадцать, а Джеймсу десять. Но проблема в том, что с головой у нее сейчас все хуже и хуже. У нее деменция. Если об этом узнают, к нам явятся социальные службы и нас всех разлучат. Так что никто не должен об этом знать, понимаете? Ни одна живая душа. Пообещайте, что никому не расскажете!

– Обещаю, – говорит Томас. – А сколько вы сейчас должны по квартплате?

– Около пяти тысяч фунтов, – вздыхает Элли и после паузы спрашивает: – Вы можете дать нам эти деньги? Ведь вам, наверное, сколько-то заплатили за то, чтобы вы полетели на Марс?