Джанаев поморщился, вспомнив, как женился. Отец приказал ему, и он не посмел ослушаться. Близнецы родились через год. «Честная девушка, вот и родила вовремя, и слушается тебя во всем, чего тебе не хватает?» — ругался отец, видя, как он мечется по дому, злой и недовольный. Вадим и сам себя не понимал. Иногда чувствовал, как из него рвется наружу другой человек, нет, не человек, скорее зверь. Это мучило и угнетало. Его спасла от безумия война. В горах всегда было неспокойно, но в то лето особенно. Все мужчины имели оружие, хрупкий мир мог в любой момент лопнуть…

Манукяны готовились к отъезду. Как вспыхнула ссора между Акопом и отцом Вадима, никто не заметил. Выглянув с высокого крыльца, Вадим увидел, что его отец, размахивая руками, что-то кричит. Акоп возбужденно ему отвечает. Они стояли почти у ворот. Вадим потом не смог вспомнить, как, схватив ружье, выбежал на улицу. Очнулся от пронзительного женского крика. На пыльной дороге в луже крови лежал Акоп. Рядом с ним на коленях стоял отец Вадима. Он медленно подошел к отцу. Тот посмотрел на него и только покачал головой. От дома Манукянов, на ходу передергивая затворы, бежали Карен и его отец. Вадим вскинул ружье. Одновременно раздались два выстрела, Вадим почувствовал жгучую боль в плече и выронил оружие. Боковым зрением успел заметить, как падает Карен. Раздался еще один выстрел. Рядом с Вадимом вскрикнул отец. Со всех сторон бежали вооруженные мужчины. Вадим, зажав рану рукой, опустился на колени рядом с телом отца. Что тот мертв, понял сразу. В бессилии стал биться головой о землю, воя в голос. Он почувствовал, как чьи-то сильные руки оттащили его на обочину. Последнее, что запомнил — полные отчаяния глаза своей жены.

Не один день он провалялся в бреду. Первое, что узнал, очнувшись, — семьи Манукян больше нет.

Его бабушка умерла, не выдержав обрушившегося на нее горя. Друзья помогли уехать. Вадим с женой и малышами вернулся в Куйбышев…

Вадим увидел, как из здания прокуратуры выходят Марина и та женщина, с которой она приехала.

«Что ж они там делали?» — подумал, проводив взглядом машину. Он ездил за Мариной вот уже несколько дней на чужой разбитой «копейке», так и не осмеливаясь подойти. «Сегодня я должен поговорить с ней. Я расскажу, на что пошел ради нее! И мы будем связаны навсегда!» — он завел двигатель и поехал за джипом.

Лилечка и Стрельцов подъезжали к дому ее родителей. «Как я хочу домой!» — она даже прикрыла глаза, словно от боли. Вот странно-то как! Они с мужем живут чуть ли не в соседнем дворе, а домом она по-прежнему считает родительскую квартиру. Лиля прожила в ней всю жизнь. Сюда ее внесли маленьким свертком, перевязанным розовой ленточкой. Отсюда она впервые самостоятельно спустилась во двор по деревянной лестнице. Сейчас уж и не найти таких лестниц в многоэтажках, а в их доме было четыре этажа. Лилечкина семья занимала пятикомнатную квартиру на первом, сразу налево от лестницы. В трех больших комнатах — спальня родителей, гостиная и папин кабинет. В самой маленькой — ее владения. Но любимой комнатой всех членов семьи была десятиметровка бабушки. Лилечка, придя из школы, торопливо скинув в коридоре обувку, забегала к ней и плюхалась в огромное кожаное кресло. Бабушка никогда не ругала ее за то, что она мнет школьное платье, ерзая в этом кресле от нетерпения, чтоб скорее поделиться новостями. Когда Лилечка, выговорившись, вылезала из его мягкого нутра, колготки бывали закручены вокруг ног спиралью, а форменная юбочка сзади напоминала гармошку. Как часто потом в моменты острой горечи Лилечке хотелось вот так же забраться в то кресло… Но бабушка умерла, а Лилечка вот вышла замуж за Топильского и теперь живет в другом доме. Так захотел ее муж: видите ли, банкиру не пристало жить в развалюхе восемнадцатого века. Мама с отцом часто в последнее время заговаривали об обмене на жилплощадь поменьше, но решиться уехать так и не смогли. «Будете приводить к нам внуков, им будет где играть», — оправдывалась мама. Топильский не понимал тещу: зачем жить в старье, если есть деньги купить приличное жилье? Хотя сам он, приехав из Москвы, чтобы возглавить филиал столичного банка, познакомился с Лилечкой во дворе ее дома. Этот закрытый двор образовали три здания: корпус педагогического института, общежитие его же и жилой дом. Топильский, будучи молодым, холостым и при должности, был приглашен своим другом в гости к веселым студенткам. Держа в одной руке торт размером с автомобильное колесо, в другой — пакет с позвякивающими бутылками, он вылез из такси. То ли оступившись, то ли от толчка развеселившегося раньше времени друга он смачно приземлился в лужу, покрытую первым ледком. Друг бросился спасать торт и спиртное, а Топильский так и остался сидеть с вытянутыми вперед руками. Лилечка, на глазах которой это все произошло, пожалела его и протянула бедняге руку помощи в буквальном смысле этого слова: помогла ему подняться. Критически осмотрев поверженного банкира (о том, кого она спасла, она узнала позже), она покачала головой. Отец, молча наблюдавший в окно за своей сердобольной дочерью, решил все ж вмешаться. Видя, что парень не спускает с нее глаз, он догадался обо всем первым. Лилечка еще не знала, что решается ее судьба, а папа уже мысленно примерил на нее фату и белое платье. Мама Лилечки, выслушав фантазии мужа по поводу свадьбы, только посмеялась. Но, услышав от него «попомнишь еще мои слова, женщина», все ж призадумалась: муж ее обладал просто звериным чутьем, что было доказано не раз в его бурной журналистской жизни. Отмывался Топильский в ванной Роговцевых.

Лилечка влюбилась всерьез в тот же день. После ужина они с Димой уединились в ее комнате и не заметили, как ушли спать родители. К утру они знали друг про друга все. И объявили, что женятся. Мама ахнула, жалобно посмотрев на мужа, но тот лишь ухмыльнулся. Похлопав будущего зятя по плечу, чмокнув дочь в розовую щечку, Матвей Роговцев удалился к себе в кабинет.

У них с Димкой все заладилось с первого дня. Прожив с родителями полгода, они купили квартиру в новом доме, построенном на месте снесенных развалюх. Дом стоял на горке и спускался уступами к набережной Волги. Топильские занимали два этажа и мансарду. С балкона второго этажа была видна река и… родительский дом. Видя, как молодая жена подолгу простаивает на балконе, глядя в ту сторону, Топильский молча обнимал ее и прижимал к своему сильному телу. Он все понимал, но жить с родителями жены все ж не хотел. И Лилечка смирилась…

Громоздкая иномарка Стрельцова въехала в любимый двор. «Сколько теперь здесь машин, не развернуться», — подумала Лилечка. Приткнув автомобиль возле давно прогнивших сараев, Стрельцов чертыхнулся: моментом безухий кот спрыгнул с крыши ветхого строения на капот, посмотрел сквозь лобовое стекло на сидящих внутри людей и, оставляя следы от грязных лап, спокойно прошелся по нему. Лилечка рассмеялась: кошки у них во дворе были наглыми, шугать их было бесполезно. Кроме того, все жители подкармливали бездомных животных, которые, видимо, испытывая почти человеческую благодарность, истребили всех мышей в окрестностях.

Лилечка открыла дверь своим ключом.

— Папа, привет! Я не одна, — громко крикнула она.

Матвей Роговцев, на ходу натягивая на мощный торс футболку, вышел в коридор.