Какого черта он вообще мне это написал?

К счастью, Мэтт на работе и мне не нужно искать, где бы спрятаться, чтобы поплакать. Закрыв сообщение, я убираю телефон в сумочку. Но слова продолжают вертеться у меня в голове.

Налив себе воды, я открываю окно в гостиной. Внутрь врывается мягкий предвечерний ветерок, я сажусь в кресло, давая ему охватить меня. Тишина, только где-то вдалеке ревет газонокосилка.

Прошлые шесть месяцев были ужасны.

Нет ничего более мучительного, чем необходимость продолжать нормальную, повседневную жизнь, когда умираешь внутри, потому что знаешь, что никогда больше не увидишь дорогого тебе человека. Что делать, если только о нем и думаешь?

Я мучаю себя мыслями о Джейми и Хелен и их чудесных родах. Как она после них светилась, как он фотографировал удивительных жену и ребенка (которого явно тут же приложили к идеально прекрасной груди), ее макияж безупречен, и все не могут не сиять при виде такого чудесного создания. Всякие там «Люблю тебя». Бэ-э-э. Господи, готова поспорить, все фотки уже на Facebook выложены.

Когда воображение грозит меня поглотить, телефон дзынькает снова. Опять сообщение от Джейми.

«Стефани. Мне очень жаль. Я не собирался посылать тебе это сообщение. Я автоматически послал его на все номера из списка контактов и только задним числом понял, что ты его получишь. Я не посылал его, чтобы причинить тебе боль».

Как на такое ответить? Можно полезть на стенку. Или нет. Можно написать честный ответ: «Все в порядке, но меня снедает ревность, потому что ты так явно любишь жену, и мне хочется, чтобы это я родила твоего ребенка». Нет, я не могу такое отправить.

Составляя свой ответ, я раз сто набираю и удаляю текст:

«Все в порядке. Просто я такого не ожидала. Немного больно, как ты можешь себе представить. Я знаю, что ты не намеренно. Мои поздравления!»

Мне хотелось сказать еще столько всего. Например, что я по нему скучаю. Много думаю о нем. Мне хотелось написать, что мысль о том, чтобы вынести октябрь, не увидев его, уже мучительна, а ведь до октября всего четыре месяца, и что с каждым днем его приближения будет только хуже.

Когда Джейми сказал, что больше не может со мной видеться, я была опустошена. Мне хотелось умолять его передумать. Но я знала, что иного пути нет. Он пытается поступить правильно. И в конечном счете все, что нас связывает, обречено.

Но это так тяжко. Мне не с кем поговорить. Я не хочу, чтобы Эбони знала. Я правда не хочу, чтобы кто-то из моих друзей или подруг знал, ведь все они так или иначе связаны с Мэттом. Все эти месяцы я с головой уходила в работу. Компания расширяет бизнес, так что мне есть чем заняться.

Джейми больше нет в моей жизни, и мне нужно к этому привыкнуть.

Август 2010 года

Джейми

До меня дошло, что суть любых отношений – компромисс. Насколько велики эти компромиссы, во многом зависит от конкретной пары. Одни жертвуют большим, другие – меньшим. Я, например, никогда не предполагал, что уеду с севера, буду жить на юге. Это просто полностью вне моей зоны комфорта. Зовите меня узколобым, домоседом или как угодно – я просто никогда не подозревал даже, что сделаю это. А еще я и подумать не мог, что брошу свою работу. Чего только не сделаешь ради любви, да?

Или скорее уж из чувства вины.

Тебя все время предупреждают, как трудно иметь ребенка. Людям нравится рассказывать, как это утомительно, верно? Словно сами получают от своих слов какое-то извращенное удовлетворение. Родители новорожденных, младенцев и уже начавших ходить малышей активно выискивают будущих пап и мам, просто чтобы сообщить им, в какой ад превратится их жизнь. «По максимуму выспитесь сейчас, пока можете! – каркают они, театрально укачивая на коленке ноющего младенца. – Пока ему не исполнится шестнадцать, вам уже не поспать». Ну да, ну да. «Наслаждайтесь тишиной и покоем! Будьте спонтанны и выходите в свет, погулять или в кино, просто потому, что вам хочется. В кино! За покупками! Куда угодно! Просто потому, что вы можете!» Честно, любой бы подумал, что вы подписываетесь на тюремный срок.

Пока не появился Себ, мы с Хелен закатывали глаза, едва эти люди поворачивались спиной. Да слышали мы уже, приятель. Ага, спасибо за совет. Ничего оригинальнее не найдется?

А потом родился сын, и уже через три месяца я мог только посмеяться, насколько же они были правы. Не в том дело, что они повторяли одно и то же, а в том, что я их не слушал.

Отцовство – нечто столь огромное, столь меняющее жизнь, столь невероятное, что невозможно даже начать постигать труд, с которым ты вот-вот столкнешься. Даже когда красишь детскую или любовно смотришь на отсканированные черно-белые результаты УЗИ. Пока все еще понарошку. Конечно, думаешь: «Ну да, я вполне к этому готов. Посмотрите на меня, я уже совсем взрослый, собираюсь стать отцом и все такое», но ты же смехотворно не готов. Ты читаешь книги по воспитанию детей, покупаешь ползунки (не того размера) и всякий мусор от фирмы «Мамы и Папы», какой вас обманом уговорили купить. И сам обманываешь себя, дескать, готов. Но все совсем не так. Даже близко не стоял.

Все это дерьмо становится реальным, только когда ты оказываешься в родильной палате и видишь, как в этот мир приходит маленький человек.

В ту секунду ты взрослеешь. Какой бы чудесной ни была детская, на какие бы подготовительные занятия ты ни ходил, какую бы детскую коляску ты ни купил… В это мгновение ты взрослеешь и берешь на себя ответственность за другого крошечного человека.

Он родился естественным путем после довольно продолжительных, напряженных схваток. Я не так себе все это представлял, впрочем, у меня и представлений-то никаких заранее не было. Я знаю только, что, когда дошло до собственно родов, Хелен было очень больно, что младенец застрял и что акушерке пришлось доставать его щипцами. В подобных ситуациях всегда чувствуешь, как нарастает паника: профессионалы стараются в отчаянной попытке помочь вам сохранить спокойствие, но вы-то знаете, что давление еще на деленьице возросло. Я действительно не думал, что Хелен или ребенку грозит непосредственная опасность, но должен признать, мое сердце колотилось, и я не мог стоять на месте. Наверное, по телевизору совсем не то показывают.

Я подготовился к идеальному клише: Хелен вцепилась мне в руку, кричит, отвернулась от меня – мы даже пошучивали по этому поводу. Но когда пришло время, никаких воплей, собственно, не было и я или моя рука были ей не нужны. Она просто ушла в себя и слушала акушерку. А я стоял рядом, выглядел и чувствовал себя так, словно путаюсь под ногами.

Когда он родился – с маленькой, странной формы головкой, – из-за щипцов, которые ему наложили, его сразу поместили в кислородную кувезу, а я обнял Хелен, которая выглядела так, словно пробежала марафон. Ее каштановые волосы прилипли к красному, в пятнах лицу, она смотрела перед собой в полнейшем шоке от того, что только что сделала. Я так ею гордился.