Богдан продолжает улыбаться. Когда он так делает, от него невозможно отвести взгляд, у мальчика от рождения невероятная харизма.

Когда я только сюда пришла, мне было тяжело. Дети в таких местах живут по своим законам, и не слушать воспитателей -  просто их долг. Перед каждым ребенком всегда стоит выбор: прислушиваться к тем, кто тебя воспитывает, или к старшим ребятам. Первые в большинстве случаев не стремятся проявить заботу, а вторые готовы устроить темную любому, кто ими пренебрегает. По этой причине очень сложно заработать хоть какой-то авторитет. Не внушать ужас, пользуясь угрозами, а быть тем, кого уважают. Как правило, у этих детей такой уже есть. В основном этот кто-то из старших мальчиков с парочкой своих друзей.

Так вот, глядя на этого обаятельного, солнечного подростка, никогда не скажешь, что он и есть один из тех самых мальчиков.

Если с малышами я нашла общий язык почти сразу, то тут все было куда сложнее. Подростки ведомы и привыкли слушать кого-то одного, и Шелест явно имел на них влияние. И для меня это значило лишь одно - если я найду общий язык с этим ребенком, то найду его со всеми.

Многие отговаривали меня от этой затеи, в голос твердили, что это непедагогично, что есть установленные программы, нормы, и отчасти я была с ними солидарна. Но лишь отчасти. Все же моей первостепенной задачей было наладить жизнь в этом месте, помочь детям всем, чем я только смогу. Поэтому мне постоянно приходилось прибегать к жуткому непрофессионализму и договариваться, не приказывать и бить себя в грудь с фразой, мол, я тут главная, делайте, как говорю, а именно договариваться.

- Спасибо. Пошли уже, иначе мы так никогда не уедем.

- Пойдемте. Слушайте, а Танька вам ничего не говорила?

- Я знаю не больше твоего.

В северной столице мы гостим четыре дня. Такой девяносто шестичасовой забег по достопримечательностям. К вечеру каждого дня ноги гудят, а голова раскалывается от суматохи. Все же организовать эту поездку было гораздо проще, чем пережить. В последнюю ночь перед отъездом мы с папой решаем прогуляться по набережной, дав детям отбой. На часах десять вечера, а куртку продувает холодный октябрьский ветер, иногда даже пролетают снежинки. Видимо, зима в этом году наступит раньше.

- Папа, как хорошо, что ты решил поехать с нами. Сколько мы с тобой вот так не гуляли?

- Давненько.

- Ты так красиво говорил сегодня, думаю, ребятам понравилось.

Днем, когда мы были на «Авроре», папе удалось восхитить своими рассказами даже нашего экскурсовода.

- Скажешь тоже.

- Правда. Ты такой молодец, - просовываю руку под его локоть, переходя дорогу.

- Шумные ребята. Отвык я от детей.

- Да, шумные. Но с ними весело.

- Маешься ты, дочка, всю жизнь маешься.

- Не говори глупостей, - отворачиваюсь, не в силах посмотреть отцу в глаза.

- Ладно, и на нашей улице праздник будет, - отец легонько похлопывает меня по ладони. – А мальчишка этот, Богдан, шебутной такой. Тебя в детстве напомнил, тебе тоже никогда на месте не сиделось. Жаль, я тогда так редко тебя видел. Раньше оно как думалось: никуда семья не денется, работать надо… Может, если бы я больше уделял тебе внимания, все и сложилось бы по-другому. Не связалась бы ты с Сашкой этим.

- Па-а-ап.

- Всю жизнь себе сломала.

- Пойдем в гостиницу, холодно.

В номере первым делом принимаю душ, сушу волосы и долго смотрю на свое отражение в зеркале. У глаз уже давно виднеются морщинки,  потухший огонь и жажда чего-то нового. Отец сегодня вспоминал прошлое, размышлял на тему, что было бы… а я, я почему-то вспомнила мое ярко-красное платье с запахом и Анфискин день рождения. Необычайное время, а на губах привкус ностальгии.

В глаза бросилась золотая цепочка, украшающая шею, пальцы коснулись кулона и словно переместили во времени.

Вроде все та же я, но ванная комната вокруг другая. Я смотрю в небольшое круглое зеркало, а за спиной Доронин. Доронин, которому двадцать лет, но если приглядеться, то и мне только-только исполнилось восемнадцать. На щеках розовый румянец, и именно сейчас он вызван одной из пикантных ситуаций… Мои пальцы дрожат, и я, приложив усилия, завязываю поясок платья, упираясь ладонями в край раковины. Сашка стоит очень близко, почти впечатываясь в мою спину своим телом. Я чувствую его каменное возбуждение, сглатываю и отвожу взгляд.

Пока он моет руки, я смотрю в одну точку и вздрагиваю от прикосновений чего-то холодного к груди и шее. Глаза спускаются к золотому кулончику в виде театральной маски, я сжимаю его пальцами, чувствуя теплое касание Доронинских губ к моей голове.  Словно наяву, ощущаю его объятия, а вновь взглянув в зеркало, вижу уже прежнюю себя, ванную гостиничного номера, а кулон, который продолжают стискивать мои пальцы, я купила себе на прошлое Восьмое марта. Боже, как давно все это было, кажется, прошла целая жизнь…

Встряхнув еще немного влажными волосами, присаживаюсь на кровать и беру с тумбочки телефон. Отвечаю на парочку сообщений Нонне, ставлю дисплей на блокировку и уже хочу лечь спать, как из коридора доносятся голоса. Прислушавшись, узнаю говорящих и, потуже затянув пояс махрового халата, выхожу из комнаты.

- Что здесь происходит?

Шелест и Мелков встают по стойке смирно у стены, что-то друг другу передавая.

- Объяснитесь?

- Не спится просто.

- В номер, живо!

Мелков поджимает губы и, взглянув на Шелеста, уходит в номер напротив.

- А ты чего встал? Спать. Всем спать!

- У вас что-то случилось?

- С чего ты взял? Все нормально. Куда вы собирались? - Замечаю за его плечами рюкзак. - Там что?

- Да так…

- И? Только не говори, что хотели сбежать.

- Мы бы вернулись. Реально не спится. Хотели прогуляться.

- И о последствиях никто, конечно, не думал. А если бы с вами что-то случилось? Ты  хоть представляешь, что бы было? Так нельзя.

- Извините. Знаете, тут на последнем этаже есть балкон, администратор сказала, что-то вроде смотровой площадки. Давайте сходим.

- Ночью?

- Все равно не спим. Пошлите.

- Ладно. Зайди в комнату и подожди меня тут.

Оставив Богдана, закрываюсь в ванной, быстро надевая джинсы и водолазку, а когда выхожу, он без стеснения валяется звездой на моей кровати, свесив неразутые ноги над полом.

- Мы идем? Или ты решил устроить здесь лежбище?

- Не, я все, - спрыгивает на пол, подхватывая рюкзак.

- Куртку надень, а рюкзак можешь оставить.

Минут через десять мы оказываемся на достаточно большом балконе. На смотровую площадку, конечно, не тянет, но вид открывается красивый.