Она застыла, боясь пошевелиться. Юджин сразу узнал девушку. Он положил руку на плечо Доми и сказал:

– Поздравляю. Тебя только что наняли на работу в посольство. Завтра отдохни, а потом приступай к своим обязанностям.

Обрадованный Доми расплылся в улыбке:

– Правда?

– Да, правда. Говори тише. Держи в секрете то, что сейчас видел, хорошо?

– Да, господин. Я ничего не видел.

Мальчик попрощался с Юджином и, припрыгивая, побежал домой. Даже после того, как он ушел, Эщин все еще боялась пошевелиться. Перед ней стоял Юджин, бежать было поздно. Может, оно и к лучшему, что Эщин заметил не кто иной, как Юджин.

Он подошел и присел на корточки. Приблизился к ней, чтобы получше разглядеть, но, прежде чем Эщин успела что-либо предпринять, он сорвал с нее маску.

– Что вы…

– Тихо! Я слышу чьи-то шаги. Пойдемте так, словно ничего не случилось, – тихо прошептал Юджин.

Он помог ей подняться, а затем они шли рядом по улице. Со спины Эщин с Юджином выглядели как двое мужчин. Солдаты прошли мимо.

– Слышал, ваш жених вернулся. Я думал, вы просто друзья. Он довольно симпатичный. Так, значит, вы скоро выйдете замуж? Мне просто любопытно.

Их разговор был похож на разговор старых друзей. Они прошли стену посольства и свернули на соседнюю улицу. Солдат больше не было видно.

– Мы почти не виделись.

– Понятно…

– Что именно?

– Я спросил из чистого любопытства, а вы не ответили.

Эщин даже не догадывалась, что из-за этого любопытства у Юджина были проблемы со сном. Она хотела избежать разговоров о своем женихе.

– Я должна возвращаться. Если опоздаю, они начнут волноваться.

– Вас застукали, когда вы перепрыгивали через стену американского посольства. Разве это повод для беспокойства?

Эщин немного расслабилась и улыбнулась. Она снова была в долгу перед Юджином. Однако он не хотел отпускать Эщин одну, чтобы она ненароком не попала в неприятности.

– Я провожу вас. Ночью на улицах небезопасно.

– Если пойдем вместе, нас точно заметят.

– И пусть. Самое безопасное место в Чосоне – рядом с вами, потому что сейчас я самая обсуждаемая персона.

Юджин пошел вперед. Секунду-другую Эщин стояла и смотрела на его широкую спину, затем приподняла воротник, чтобы прикрыть лицо, и последовала за ним. Они шли бок о бок по главной улице, окутанные звуками людских разговоров, грохотом проезжающих мимо рикш.

Эщин, которая только что перелезала через стену в маске, надеясь, что не попадется, сейчас испытывала умиротворение и ощущала себя в безопасности. И все благодаря человеку рядом с ней. Когда еще ей доведется идти вот так бок о бок с Юджином – американским солдатом, прибывшим в Чосон? Возможно, никогда. После того, как буря утихнет, останется лишь печаль.

– Мне кое-что интересно… – немного замедлив шаг, сказала Эщин.

Юджин посмотрел на нее. Прогулка с ней была для него в радость – оказалось, что в Чосоне у него есть человек, с которым можно вот так пройтись. Похожие чувства он испытал, когда читал письмо от Джозефа. «Нужно будет ответить ему», – подумал Юджин. Пока они шли, он даже придумал, как начнет письмо: «В Хамгёндо, должно быть, уже зима. Я волнуюсь, ведь ты легко простужаешься. Все ли у тебя хорошо?» И добавит: «Каждый день в Чосоне наполнен спокойствием».

– Хочу спросить про слово love, – тихо сказала Эщин.

Юджин смотрел на нее, и его взгляд немного дрожал.

«Хотя не такие уж дни и спокойные», – произнес про себя Юджин.

– Все еще не решили? – После короткой паузы Эщин продолжила: – Видите, вы тоже мне не отвечаете.

Юджин нахмурился, но так ничего и не ответил, позволив Эщин теряться в догадках. Он готов был ответить, но не смел.

– Спасибо. Приятно вот так просто идти рядом с вами. Неизвестно, когда еще доведется. Давайте здесь разделимся, – вдруг сказала Эщин, как будто его молчание ничего для нее не значило.

Юджин с трудом поборол желание остановить ее, когда она повернулась. Ему хотелось попросить ее задержаться, чтобы они могли погулять подольше вдвоем. Вместо этого он просто кивнул. Эщин ушла, а ее маска так и осталась в кармане пальто Юджина.

Вернувшись к себе в «Глори», он сел за тускло освещенный стол и написал Джозефу:

Я в Чосоне и не знаю, куда иду, но все же иду – куда-то далеко, держу путь к еще неведомой мне цели.

Когда тебя ждать в Хансоне? Я скучаю.

Сейчас я понимаю, что это письмо – моя исповедь, поэтому я не могу тебе его отправить.

Закончив письмо, Юджин опустил ручку в чернильницу. Еще какое-то время он смотрел на лежащую рядом маску Эщин.

* * *

На рассвете Юджин зашел в свой кабинет и обнаружил на столе длинный сверток. Развернув ткань, он увидел украденную винтовку. Перезарядил ее и нажал на курок, однако холостого выстрела не последовало. Казалось, у винтовки не хватало деталей. Внимательно осмотрев оружие, Юджин понял, что оно повреждено.

Так или иначе, пропажа нашлась, осталось только доложить о выполненной задаче. Юджин вышел на улицу, чтобы найти Кайла, который в это время занимался корейским с Гвансу. Передав винтовку, он уже собрался вернуться в кабинет, как заметил, что Гвансу пристально смотрит на стоящего неподалеку человека, которого солдаты не хотели пропускать на территорию посольства. Юджин узнал в нем старика Джанчона, который провожал его к месту захоронения праха родителей.

Джанчон протянул Юджину деревянную заколку пинё[9].

– Я рассказал жене о нашей встрече, и она сказала мне передать это тебе. Она хранила заколку с тех пор, как нам велели закопать тела.

Пинё была выстрогана вручную, ее поверхность была шероховатой. Кроме того, заколка была настолько старой, что казалось, сожми ее сильнее, и она рассыплется. При взгляде на пинё в памяти Юджина возник образ матери – красивой, словно дикий цветок, молодой женщины с солнечной улыбкой и с этой самой деревянной заколкой в волосах. Тоска по матери была невыносимой, и ни гнев, ни месть не могли вернуть ее.

– Наверное, бессмысленно говорить это спустя столько лет… – Джанчон сделал небольшую паузу, перед тем как продолжить. – Но я хочу тебе все рассказать. Твои родители погибли по вине другого человека.

– О чем ты говоришь?

– Он сговорился с господином Кимом, поэтому твои родители умерли. Ты был слишком мал, чтобы знать об этом, но тот мужчина положил глаз на твою мать.