– Ты, – он даже не сомневается в ответе.

– Я. Живая или мёртвая? Замужняя или свободная?

– Живая, конечно, живая. Свободная, потому что иначе меня это убьёт. Я столько вложил своих сил и чувств в нас с тобой, в то, чтобы дойти до нового барьера. Я…

– Ты оправдываешься, но не надо этого делать. Перед кем ты оправдываешься? Передо мной или перед собой?

Его глаза расширяются от моих слов. Он не понимает их или же слишком хорошо понял и увидел, что не так всё плохо, как казалось ему. Он ломал себя, изводя только из-за того, что сам для себя отсчитал какой-то временной отрезок, за который не успел сделать всего.

– Знаешь, за последние дни, когда я чувствовала, как ты отдаляешься от меня, ощущала эту пропасть между нами, много думала о том, а что на самом деле происходит, и как это зависит от нас. Некоторые вещи мы попросту не можем изменить, не в силах на них повлиять, но мы пытаемся быть их частью. Зачем? Сейчас я вижу тебя, и большего мне не нужно. Я знаю точно, что ты для меня самый дорогой и любимый человек, единственный во всём мире. И я уверена, что большинство твоих страхов вызвано тем, что ты чего-то не можешь изменить. Так не бойся этого, пусть оно случится, пусть произойдёт, а дальше уже будут варианты что-то делать и направить свои силы не на исправление прошлого, а на построение будущего.

– Подожди… подожди, – Рафаэль снимает мои руки с себя, пересаживая на пол.

– То есть защищать того, кого любишь, это выдуманные проблемы? Все мои страхи связаны с тобой, Мира. Я боюсь проиграть им. Боюсь, что не успею уберечь тебя от какого-то наказания или чего-то подобного. Разве не так я должен поступать, если люблю тебя? Я обязан выполнять обещания, которые дал тебе.

– Должен? Обязан? Ошибаешься, Рафаэль. Любовь ничего не требует. Ты боишься проиграть, но что у тебя на кону? Моя жизнь? Но я буду жива и так. Твоя жизнь? Мой отец хоть и ублюдок, но вряд ли он позволит кому-то обвалять его имя в грязи твоими преступлениями. Любовь не обязывает тебя решать всё и сразу. Куда ты бежишь? От кого ты бежишь? Любовь не такая, какой ты её видишь. Она не берёт ни у кого обещаний, это делает сам человек. Она не снаружи, мон шер, она внутри нас. И вот это… признания в своей слабости, понимание того, что да, каждый имеет право на подобное, каждый имеет право и на ошибки, и на слёзы, и на истерики, да на всё. Но после этого, если люди продолжают быть вместе, идут по жизни, держась за руки, и принимая друг друга такими, какие есть, а не выдуманными персонажами для войны, то это любовь. Мы сами усложняем её, пытаясь найти пробелы, закрасить их, но закрашиваем их пустотой, и это отдаляет нас. Ты в моих глазах не стал менее мужественным, сильным и храбрым, после того как тебя подкосили твои мучения. Наоборот, для меня это смелость и признание в том, что ты тоже человек, как и я, как и любой другой. И ты мой человек, потому что я люблю каждую твою слабость с той же силой, с которой люблю другие качества. Я люблю в тебе и плохое, и хорошее. Потому что это ты.

– Выходит, я всё делал зря? Все эти жертвы, твои и мои, зря? – С ужасом шепчет он.

– Не зря, Рафаэль, не зря. Послушай меня внимательно, прошу тебя. Я не умаляю всего, что ты совершил. Я горжусь тем, что у тебя хватило сил это сделать и остаться живым. Но порой приходит время, когда тебе нужно стать бесчувственным, чтобы полностью увидеть настоящие страхи и желания. Ты просто возьми и подумай о том, чего ты сам хочешь достигнуть. Я знаю чего хочу: навсегда уехать отсюда, начать новую жизнь. Знаю, что мне будет сложно, но у меня есть финансовая подушка. Я хочу видеть тебя рядом с собой, но я не имею права заставлять тебя жить моими мечтами. У тебя должны быть свои. Так вспомни о них. Поговори со мной, и давай вместе найдём выход, у нас достаточно времени, чтобы жить и бороться. До февраля ещё два месяца, и за это время мы всё успеем, только не гони, потому что эта гонка тебя ломает.

Рафаэль дёргает головой, мрачно бросая на меня взгляд. Сначала ему будет больно, затем он разозлится, а потом всё поймёт. Каждое моё слово поймёт, потому что так больше нельзя. В таком темпе, двигаясь без определённой цели, хватаясь за всё подряд, он убьёт себя, а я на это не согласна.

Придвигается ко мне и опускает голову мне на плечо.

Слабо улыбаюсь и обнимаю его, гладя по волосам.

– Ты в моей жизни единственный, мон шер. И если мы падём, то вместе. Но я знаю, что вместе мы намного сильнее, чем порознь. Не отбирай у себя силы. Расскажи мне о том, что на самом деле творится в твоём сердце, и я это тоже полюблю, – шепчу, целуя его в висок.

Делаю глоток ароматного, немного остывшего и безумно сладкого шоколада, вдыхая тихий и свежий воздух. Мягкий поцелуй в макушку, тёплые объятия любимых рук, обнимающих меня за талию. Что может быть лучше?

– Ты так и не легла в постель, – шепчет Рафаэль, вызывая улыбку на лице.

– Столько дел, столько дел, спать ещё рано. Очень рано, и я больше не согласна спать одна, – поворачиваюсь к нему.

Рафаэль обхватывает мою руку, держащую кружку, и подносит к своим губам.

– Слишком приторно-шоколадно, – кривится он.

– Зато повышает настроение, – приглушённо смеюсь я.

– Ты проделала интересную работу.

– Мы проделали. Надо же, как это утомляет, но зато есть чему радоваться. Ты наверх?

– Ещё чего. Я должен это видеть, и грех будет упустить возможность самому в этом поучаствовать, – усмехается он, отпуская меня.

– Тогда принеси поднос с угощениями, мон шер. По моим данным, Сиен должна всех привести через семь минут.

Рафаэль усмехается и, качая головой, заходит в дом. Практически все девочки остались в доме братства «Альфы» после шумной и громкой вечеринки. И не только они, ещё и некоторые студенты разбрелись по свободным местам в «Омеге», потому что последствия такой попойки просто не позволили им дойти до своих кроватей. Они тусовались до четырёх утра, оставив мне дом в полное распоряжение и эту ночь. Одна ночь, и всё так изменилось. Появились новые цели и новые чувства. Стало больше тепла, спокойствия и чёткого понимания того, к чему мы стремимся. Да, мы, Рафаэль и я. Он долго и тщательно обдумывал мои слова, а затем рассказывал о своих переживаниях. Удивительно, что люди, благодаря общению, могут достичь такого подъёма внутри и полной уверенности в победе. Оказывается, всё же стоит разговаривать.

Слышу голоса девочек, обсуждающих, кто и что сделал на вечеринке, а кто-то возмущается, зачем Сиен их так рано подняла, когда они могли выспаться в доме братства.

Поднимаю голову, и в этот же момент выходит Рафаэль, держа поднос в руках. Мы переглядываемся, и в лучах нового рассвета для нас я вижу подтверждение правильности всех моих решений. Хватит. Пришло время рубить. На корню.

– Ни черта себе доброе утро, – удивляясь тому, что мы встречаем всех на крыльце дома с кружками шоколада, произносит Сиен.