«Хотя выпускной класс 1992 года школы Ист-Шоал находится только на сто пятьдесят первом месте, он славен несколькими замечательными именами, среди которых Скарлет Флетчер – дочь политического деятеля Рэндэлла Флетчера и первая ученица класса Джунипер Рихтер, результаты тестов которой и по математике, и по языку оказались лучшими в стране».

Мой голос стих:

– Это?…

– Да, это мамочка Майлза.

– Они вместе учились? Значит, она была здесь, когда водрузили табло. И может, расскажет тебе что-нибудь об этом.

Такер потер шею.

– Э… вряд ли.

– Почему?

– Она сейчас в психиатрической лечебнице в Гошене.

– В психиатрической лечебнице? – Я помолчала. – С какой стати?

Такер пожал плечами.

– Мне больше ничего не известно. Она иногда звонит Финнегану, когда Майлз там. Один раз, когда он повесил трубку, я нажал на повтор звонка, мне ответил санитар. Теперь ты должна понять, почему я не прочь совать нос в личную жизнь других людей.

Я откинулась на спинку стула.

– Ты уверен в этом? – спросила я.

– Да. Ты в порядке?

Я кивнула. Вот, оказывается, почему я поверила Майлзу, когда он сказал, что ничего никому не расскажет. Он знал, чего стоит скрывать такую тайну.

Я вновь погрузилась в артикли, стараясь запрятать мысли о Майлзе, его матери и Голубоглазом в закоулки мозга. У меня возникло странное, очень сильное желание увидеть его.

Мой глаз остекленел, а нога затекла почти одновременно. Я хорошенько углубилась в 97-й год, и тут заголовок с экрана словно вдарил меня по лицу.

– Кажется, я только что отыскала твою историю, Такер.

– Что?

– Скарлет погибла в девяносто седьмом, – сказала я. – Табло упало на нее, когда она пришла на встречу выпускников. И… Господи, именно МакКой попытался поднять это самое табло, чтобы вытащить ее из-под него. Его ударило током. Скарлет умерла в больнице от полученных травм через несколько часов, а табло повесили на место.

Я показала ему статью. Такер читал ее, и его глаза становились все шире.

– МакКой был в школе вместе с Скарлет, – сказал Такер. – Он попытался спасти ее и не смог. И теперь он боготворит табло, потому что… почему? Оно кого-то убило. – Он выпрямился, запустил руки в аккуратно причесанные волосы и посмотрел на меня. – Он же совсем ненормальный.

– Оно убило не просто кого-нибудь, – возразила я. – Оно убило Скарлет. И он словно… поставил ей памятник.

Памятник мертвой женщине.

Определенно происходило что-то странное. Только я не понимала, что именно.

Я сидела в подлеске на холме за мостом Красной ведьмы, стараясь хоть отчасти позабыть о том, что узнала в библиотеке. И не из-за Скарлет, хотя это тоже было интересно. А о Майлзе, то есть о его матери. Из-за нее я не могла заснуть.

Ночь была тихой, только ветер играл листвой и приглушенно журчал ручей. Большинство машин избегают эту дорогу по ночам из-за моста. Люди говорят, что не считают мост достаточно прочным, но все дело, конечно, в том, что они боятся ведьму.

Много лет тому назад, когда люди еще охотились на ведьм, на этой стороне реки жила одна. Это была не просто женщина, которая лечит заклинаниями и травами, а вызывающая всеобщий страх старуха, отрезающая у коров головы и поедающая детей и маленьких зверушек.

И все у этой ведьмы было по большей части хорошо – по крайней мере, так утверждает наша история – поскольку все остальные жители обитали на другом берегу реки и не особенно беспокоили нашу старушку. Но потом построили мост, и люди начали пробираться в ее владения, и это приводило ведьму в ярость. Она поджидала у моста и убивала тех, кто приходил к ней после наступления темноты.

В конце концов ее вроде как поймали и казнили. Но даже теперь, когда машина проезжала по мосту ночью, можно было слышать ведьмины крики и визги. Ее прозвали Красной ведьмой, потому что она была покрыта кровью своих жертв.

Я была практически единственным подростком в штате, не боявшимся этой самой ведьмы. Не потому что отличалась чрезмерной храбростью, а потому что знала, откуда взялась эта легенда.

Из-за поворота показался свет фар. Я драпанула подальше от дороги и спряталась за деревом, хрустя ветками и шурша упавшей листвой, хотя прекрасно понимала, что они меня и так не заметят. Машины съехали на обочину. Дверцы открывались и закрывались. Раздавались голоса, слов было не разобрать. Высокое девичье хихиканье, низкий гогот юношей. Тинейджеры приехали поиграть с ведьмой. В свете фар на асфальте появились длинноногие тени.

Их было пятеро: четверо в первой машине и один во второй. Холодный осенний воздух заставлял ребят вжимать головы в плечи. Похоже, первые четверо пытались уговорить пятого сделать что-то. Девушка снова хихикнула.

Пятый откололся от остальных и зашагал по мосту. Лес эхом отвечал на его шаги. Храбрый парень. Обычно на уговоры уходило больше времени. Я и другие, когда он окажется на моей стороне, упустим его из виду из-за деревьев, но если он станет взбираться на холм, то будет хорошо виден в лунном свете.

Парень пересек мост и остановился в темноте, оглядываясь по сторонам. А затем направился к холму.

– Майлз?

Я встала и вышла из-за деревьев. Мне следовало бы догадаться. Я не хотела остановить его или сделать что-то еще в этом роде, но он все же замедлил шаг и уставился на меня.

– Алекс? Что ты здесь делаешь?

– Нет, что здесь делаешь ты?

– Я первый спросил. И поскольку ты вся дрожишь от холода среди этих деревьев, а никто не делает ничего подобного по ночам на мосте Красной ведьмы, твой ответ должен оказаться куда более значимым, чем мой.

– Приходится делать это, если ты ведьма.

Он непонимающе смотрел на меня:

– Ты ведьма?

– Я ведьма, – пожала я плечами.

– Сидишь здесь по ночам и наводишь страх на людей?

– Нет. Сижу и наблюдаю за тем, как люди наводят страх сами на себя. Это интересно. А ты здесь с какой стати?

Майлз бросил через плечо:

– Клифф, Райя и еще несколько человек собрали деньги, чтобы отдать их мне, если я пройдусь ночью по мосту. Я не удосужился сказать им, что не верю в местные легенды.

– Наверное, они надеялись, что если легенда правдива, то ведьма уберет тебя с их пути.

– Рихтер! Видел кого-нибудь? – Я узнала голос Клиффа.

Майлз оглянулся и вздохнул.

– Хочешь посмеяться над ними? – спросила я Майлза.