Он кивнул, не зная, что и сказать. Я вытащила кошель идостала сумму, которую готова была заплатить, – разумную, по римскимпонятиям, сумму, ибо в Риме рабы всегда хвастались тем, как дорого они стоили.Я выложила деньги, не обращая внимания на чеканку, только примерно догадываясьоб их истинной ценности.

Раб уставился на меня с возрастающим восхищением, потомбросил взгляд на торговца.

Скользкий, безжалостный работорговец раздулся как жаба изаявил, что этот весьма достойный греческий ученый пойдет с аукциона по высокойцене. Им уже интересовались несколько богатых людей. Через час сюда придетцелый школьный класс, чтобы расспросить его. Римские офицеры присылали дляосмотра своих управляющих.

«Сил моих больше нет!» – простонала я и снова полезла вкошель.

Мой новый раб Флавий сразу же мягко протянул руку, чтобыостановить меня.

Он окинул торговца взглядом, полным бесстрашного презрения.

«За одноногого! – процедил Флавий сквозь зубы. –Ах ты, вор! Ты столько берешь с моей госпожи? И где? Здесь, в Антиохии, гдерабы водятся в таком изобилии, что их везут в Рим на кораблях, потому что иначенельзя сократить расходы!»

Это произвело на меня впечатление. Все прошло так хорошо.Темнота отхлынула от меня, и на миг мне показалось, что солнечное теплоисполнено глубокого смысла.

«Ты хитришь с моей госпожой, и ты знаешь это! Ты – отбросыземли! – продолжал он. – Госпожа, станем ли мы еще делать покупки уэтого подлеца? Мой совет – никогда!»

Работорговец расплылся в бессмысленной улыбке, в чудовищнойгримасе трусости и глупости, поклонился и вернул мне треть суммы.

Я с трудом удержалась от нового взрыва смеха. Пришлось ещераз поднять с земли накидку. Флавий подал ее мне. На сей раз я завязала ееспереди, как полагается.

Я посмотрела на вернувшееся ко мне золото, сгребла его,передала Флавию, и мы пошли прочь.

Когда мы влились в густую толпу в центре Форума, я все-такипосмеялась от души над всей этой историй.

«Что ж, Флавий, ты уже меня защищаешь, экономишь мои деньги,даешь отличные советы. Если бы в Риме было больше таких, как ты, мир стал былучше».

Он задыхался от переполнявших его чувств и не мог говорить.Лишь с трудом прошептал:

«Госпожа, я навеки вверяю вам свое тело и душу».

Я поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. До менядошло, как бесчестила его нагота, как заставляла мучиться от стыда грязнаянабедренная повязка, а он сносил это без слова протеста.

«Держи, – сказала я, вручая ему деньги. – Отведидевушек домой, приставь к работе, а потом отправляйся в бани. Вымойся. Вымойсякак римлянин. Найди себе мальчика, если хочешь. Или двух мальчиков. Потом куписебе красивую одежду, только смотри – не одежду для раба, а такую, какую тыкупил бы для богатого молодого римского господина!»

«Госпожа, прошу вас, спрячьте кошель! – прошептал он,принимая монеты. – А как зовут мою хозяйку? Что мне отвечать, еслиспросят, кому я принадлежу?»

«Пандоре Афинской, – сказала я. – Однако тебепридется просветить меня относительно текущего положения дел в моем родномгороде, так как я никогда там не была. Но греческое имя сослужит мне хорошуюслужбу. Смотри, девушки на нас глазеют!»

На нас многие глазели. Ах, красный шелк! А Флавий был такимпотрясающим мужчиной!

Я еще раз поцеловала его и с дальним прицелом, будучинастоящей дьяволицей, прошептала:

«Флавий, ты мне нужен».

Он посмотрел на меня с благоговением.

«Госпожа, я принадлежу вам навеки», – прошептал он.

«Ты уверен, что у тебя не получится в постели?»

«О, поверьте мне, я пробовал!» – признался он и сновапокраснел.

Я сжала руку в кулак и ткнула им в мускулистую руку.

«Отлично».

По моему знаку девушки встали. Они поняли, что я посылаю егоза ними. Я отдала ему ключ, объяснила, где расположен дом, описала приметыворот и старый бронзовый фонтан со львом прямо за воротами.

«А вы, госпожа? – спросил он. – Вы пойдете в толпебез сопровождения? Госпожа, у вас огромный кошель! Он полон золота».

«Подожди, и увидишь, сколько золота в доме, – сказалая. – Распорядись, чтобы никто, кроме тебя, не смел открывать сундуки, испрячь их в подходящих местах. Замени всю мебель, которую я разбила в своем… всвоем уединении. В комнатах наверху много всяких вещей».

«Золото в доме?! – Он встревожился. – Сундукизолота?!»

«Ты за меня не беспокойся, – сказала я. – Я знаю,где искать помощи. А если ты меня предашь, если ты похитишь мое наследство, апо возвращении я найду дом в руинах, то, полагаю, это будет заслуженно. Прикройсундуки с золотом коврами. Там целые кипы персидских ковриков. Загляни наверх.И позаботься о святилище!»

«Я сделаю все, что вы просите, и не только это».

«Так я и думала. Тот, кто не умеет врать, не сумеет иукрасть. Ладно, здесь невыносимо жарко. Иди к девушкам. Они тебя ждут».

Я повернулась, чтобы отправиться дальше.

Он преградил мне путь.

«Госпожа, я должен вам кое-что рассказать».

«Что? – спросила я с угрожающим видом. – Только неговори, что ты евнух. У евнухов не бывает таких мускулов на руках и ногах».

«Нет, – сказал он и внезапно посерьезнел. –Овидий. Вы говорили об Овидии. Овидий умер. Овидий умер два года назад в жалкомгородке Томы на северном побережье Черного моря. Ужасный выбор места для ссылки– застава варваров».

«Мне ни слова никто не сказал. Что за отвратительная скрытность! –Я закрыла лицо руками Накидка упала, и он вновь укутал ею мои плечи, хотя яедва обратила на это внимание. – Я так молилась, что Тиберий позволитОвидию вернуться в Рим! – Я сказала себе, что у меня нет временизадерживаться. – Овидий… Сейчас нет времени его оплакивать…»

«Его книги здесь, без сомнения, в изобилии, – заметилФлавий. – В Афинах их найти очень легко».

«Хорошо, может быть, у тебя будет время их поискать. Ладно,я ухожу; шпильки, развалившиеся косы, упавшая накидка – мне все равно. И небеспокойся так. Когда будешь уходить из дома, запри девушек и золото».