никак не наступал. Лида категорически отказывалась разговаривать, а под конец, разозлившись, сказала:

— Просто найди стратилата сама! Я не могу…

Ошеломлённая Маша не ответила, а просто отстала. От горьких слов подруги в ней проснулась небывалая решимость — она обязательно найдёт главное зло, и тогда её рука не дрогнет… Надо только раздобыть осиновый кол! А уж об этом она позаботится. Сегодня пятница, сегодня она вернётся в бабушкин дом и обязательно заглянет в сарай. Там наверняка припрятан топор, который ей-то и поможет.

Дождик накрапывал, тучки сгонялись, и школьники нехотя покидали тёплую столовую. Маша вышла одной из первых и рассеянно окинула унылые деревенские дома. Сколько в Аничкино тушек? А сколько пиявцев? Все люди кажутся обычными, ничем не выделяются, но у кого-то из них есть страшная тайна… Неожиданно в конце дороги появился Игорь. Он шёл в куртке, джинсах, а за спиной висел увесистый рюкзак. Когда парень оказался ближе, то скользнул по девушке холодным взглядом, и он точно нож прорезал ей грудь.

— Подожди! — выкрикнула Маша и пробежалась.

— Чего тебе?

— Ты уезжаешь?

— Уезжаю.

— Так быстро?

— Домой пора. А то загостился.

Школьница виновато потупилась.

— Зачем ты подошла? — с надеждой спросил парень, и его тон смягчился.

— Попрощаться… — с трудом выдавила Маша. — Хоть бы сказал, что уезжаешь. Не пришёл ведь ни разу.

— А зачем? Ты же настучала тёте, что я тебя достаю. Вот она и запретила к тебе не подходить.

— Достаёшь? — только сейчас девочка начала понимать, что произошло. Она невольно обернулась к столовой и заметила обеспокоенную Валентину Михайловну. Та не выглядела тушкой, жестокой и безропотной, сейчас в ней читалась мольба маленького человечка, который не в силах ничего изменить. — Не то чтобы достаёшь…

— Тогда что?

Маша посмотрела на Игоря. Симпатичный молодой человек колебался. Скажи она ему сейчас остаться, он бы точно никуда не уехал. Возможно, даже помог бы найти стратилата… Но учительница так просила за него, так боялась, что с ним что-то случится! Неосознанно, но она переносила нерастраченное, не до конца вылупившееся чувство материнства на племянника.

— Езжай, Игорь, — тяжело вздохнула Маша. — Нам всё равно не по пути.

— Так я и думал!

— Не обижайся, пожалуйста. Я ничего такого не имела в виду…

— Ясно! — оскорбленно ухмыльнулся он. — Ну, бывай!

Девушку затопила обида. Разве она виновата в том, как всё вышло? Разве она придумала вампиров, которые заполонили Аничкино и могли изуродовать его жизнь? Да он и не знает, в каком кошмаре ей приходится жить! Пусть радуется, что его мир остался целым и понятным, а не раздробленным на куски отчаянием и шоком… Маша смотрела на парня, который становился всё дальше и дальше. Наверное, так даже лучше. Разбитое сердце ничто по сравнению с преждевременной смертью и отнятой волей.

***

За окном тихо капало. Серые тени опустились с неба и добили и без того унылое настроение Маши. Она сидела в большой комнате в красном кресле и смотрела, как опускаются во тьму цветочное панно на стенке, коричневый ковёр, сервиз в широком шкафу. На кухне суетилась бабушка. Она гремела кастрюлями, бурчала под нос, словно что-то шло не так, и топала по деревянному, покрытому лаком полу. Маша не слышала, когда всё затихло, и вздрогнула от осторожного голоса Аграфены Степановны:

— Машенька, идём ужинать.

— Не хочу.

Женщина терпеливо прошла в комнату и села в соседнее кресло.

— Что у тебя случилось? Всё молчишь и молчишь.

— Ничего.

— Расскажи, кровиночка, полегчает.

Но Маша безмолвно смотрела на чернеющие за окном ветви и не собиралась говорить. Теперь она снова одна в этом бушующем грозами мире… Как такое объяснить?

— Как в лагере? Никто не обижает?

— Нет.

— А Галина Александровна? — изменённым голосом спросила бабушка. — Она больше ничего не делала?

— Нет.

Аграфена Степановна вздохнула и бросила случайный взгляд на шею Маши.

— Вижу, крестик-то не сняла…

Впервые лицо девочки оживилось, смущённо, испуганно, но она быстро взяла себя в руки и бесцветно ответила:

— Мне всё равно. Что он есть, что его нет.

— Ты носи, носи его, кровиночка. Он плохого не сделает.

Бабушка осторожно коснулась плеча внучки и вздохнула.

— Пойдём, Маш, всё же стынет! — нарочито весёлым тоном воскликнула женщина.

Девочка нехотя поднялась и пошла в столовую, где ждал накрытый, едва ли не праздничный стол: дымилась ароматная варёная картошка с маслом и петрушкой, стояла банка молока и тонкие ломтики варёной колбасы закрывали собой белую тарелку. От запаха еды в животе у Маши заурчало. Она сглотнула слюну и охотно пододвинула коричневый стул. Но не успели они сесть, как в дверь негромко постучали.

— Кого это нелёгкая принесла? — не то испугалась, не то удивилась бабушка. — Ты сиди, я посмотрю.

Аграфена поспешно выбежала в терраску, а с терраски на крыльцо. Девочка смутно слышала разговор, и голоса гостей показались ей знакомыми. Она вылезла из-за стола и тихо прокралась к двери.

— Я всё сказала, — строго проговорила бабушка и внезапно распахнула ту самую дверь, за которой пряталась Маша.

Девочка отпрянула от неожиданности, но успела зацепить взглядом свою одноклассницу.

— Лида! Ты пришла! — обрадовалась она и хотела обойти бабушку, как та крепко схватила её за руку.

— Ты не пойдёшь.

— Это моя подруга!

— Мда? Подруга? Ну посмотри, какова подруга.

Маша раздражённо вырвалась и вышла на порог. Перед ней стояла непривычно весёлая Лида и спокойная Люда.

— Ты меня приглашала в гости, — сладким голоском произнесла Козичева. — И я пришла. Но случайно встретила Люду и взяла её с собой. Ты же не против?

Позади возмущённо хмыкнула бабушка и, не дав внучке ответить, сказала:

— Нечего вам тут делать! Идите по домам!

А Маша боролась с горечью, чувствуя, как сожаление выжигает в груди сердце.

— Мы ненадолго, — вступила в разговор пиявица. — Можно войти?

— Нет, нельзя! — выкрикнула бабушка и с угрозой шагнула вперёд.

— Мы же договаривались… — вскинула брови Лида и озадаченно посмотрела на Машу.

— Всё, идём, — Аграфена Степановна попыталась развернуть внучку за плечи, но та твёрдо отстранилась.

— Лида, ты можешь войти, — жёстко произнесла девочка.

— Это мой дом и только у меня есть право в него пускать! — разозлилась бабушка.

— Но мы с ней дружим!

— Нечего с такими водиться!

Маша виновато посмотрела на подругу. Воспоминание о позоре, которое той пришлось пережить из-за матери, чётко всплыло в голове. Девочка вдруг возненавидела и деревню, и вампиров, и сырость, и даже сегодняшний вечер.

— Я не позволю тебе загубить свою жизнь, — серьёзно проговорила Аграфена Степановна, и внучка ошеломлённо посмотрела на неё. Нет, не о разгульной доярке она говорила, не о ночных посиделках с неугодными девчонками… Понимание туго