– Я не жена купца и не дочь!

– Я тоже, – кивнула Рогнеда. – Но знаю, к кому можно отвезти скору на запад и продать дорого, во много раз дороже.

Княгиня хмыкнула в ответ:

– Хочешь заманить моих людей с товаром в свои силки?

– Зачем мне это? К тому же я рядом, ты всегда сможешь спросить, если что случится.

– Я не буду биться с купцами за место на рынке. Они мне помогли, когда была надобность.

Алохия даже поднялась, давая понять, что разговор окончен. А Рогнеда осталась сидеть и лишь покачала головой:

– У меня и в мыслях не было, княгиня, тебя с новгородскими купцами ссорить. Займи место полоцких, пока оно пусто.

А ведь это хорошая мысль! Почему она не пришла в голову самой Алохии? Но та подумала о недовольстве, которое вызовет такой поступок у новгородских купцов, и снова покачала головой:

– Что скажут в Новгороде, если я вдруг не стану продавать им привезенные с севера шкурки?

– Алохия, ты можешь брать скору у тех людей, у которых брал мой отец, я назову их имена. И не завозить добычу в Новгород совсем. Можно прямо по Двине пройти тем путем, каким ходили наши люди. Конкурентов не будет, князь Владимир вырезал и увел в рабство большинство знатоков.

Почему-то последние слова насторожили Алохию:

– А почему ты вдруг решила сказать мне об этом?

Полочанка вздохнула:

– Увидела на рынке раба из отцовских добытчиков. Думаю, не он один. Выкупи Радима, он тебе сторицей вернет потраченное серебро в первый же год.

– Или сбежит, как только окажется за околицей.

– Нет, ему лучше ходить под твоим началом, чем прятаться по лесам.

Разговор был еще долгим, но через неделю не один Радим – еще десяток полочан, действительно уведенных новгородцами в рабство, были выкуплены и отъедались на княжьем дворе перед отбытием на север. На том, чтобы поторопиться, настаивала Рогнеда, Алохия прислушалась. Вот-вот на землю падет первый снег, встанут реки и начнется зимняя охота. В начале зимы шкурки самые хорошие, зверь еще не протер, не растерял подпушек, потому добытчики и стремятся как можно больше взять в начале зимы.

Поверив Рогнеде и ее людям, Алохия потратила немалые средства и сделала все почти тайно, не привлекая внимания новгородцев. Всем было сказано, что отправляет людей к князю в Киев, если тот, конечно, уже взял город.

Теперь оставалось ждать. Но люди вернутся не скоро, сначала нужно все закупить у местных охотников на севере, а когда вскроются реки (Рогнеда настаивала, что лед по Двине пройдет раньше середины весны), добраться до моря, наторговать на рынках прибрежных городов и привезти добытое в Новгород.

– Если они привезут добычу, часть ее достанется тебе, – щедро обещала Алохия. Рогнеда только кивнула.

– Я многое могу посоветовать из того, что делали отец и братья, все это разорено, но возродить можно. Люди будут только рады, если ты возродишь, им на что-то жить нужно.

По подсказке Рогнеды Алохия выкупила многих рабов, приведенных новгородцами из разоренного Полоцка. Конечно, далеко не всех, ведь большую часть их отвезли на другие рынки, но и купленных хватило, чтобы на спешно расширенном дворе Рогнеды и на другом – за городской стеной – заухали тяжелые молоты кузнецов, застучали молотки бондарей и зазвенели молоточки злато– и среброкузнецов. Немного погодя одни женщины сели за ткацкие станки, а другие взялись за иглы и шелковые нити. Не только скупкой и торговлей пушниной жил Полоцк при Рогволоде, много в нем было умельцев, не все погибли на поле боя, не все из тех, кто выжил, попали рабами именно в Новгород и попались на глаза Рогнеде. Но те, кто попал и понял, что теперь под опекой своей бывшей княжны, трудились с благодарностью.

Это быстро принесло плоды.

Весной от отправленных в район Белого озера и дальше Радима и его людей пришла хорошая весть – скоры взяли немерено, больше, чем ждали, и с выгодой. Все собранное отправили по Двине на рынки, куда раньше возили люди Рогволода. Доход будет большой.

А еще позже Рогнеда родила еще одного сына, названного Ярославом. И хотя она жила по-прежнему отдельно от Алохии, они стали настоящими подругами.

Князь Владимир был где-то там далеко, от него не приходили вести, князю не до брошенных женщин и детей, он решал свои задачи.

Это вполне устраивало и Алохию, и Рогнеду. Женщины подружились и теперь старались сделать все, чтобы не зависеть от князя и материально. Обе понимали, что тому достаточно прислать дружину, чтобы все их благополучие закончилось, но надеялись, что успеют встать на ноги.

Владимир даже не подозревал, что в Новгороде против него вызревает женский бунт, который много опасней любого другого. Не военный, не ради захвата власти, а ради выживания и независимости. Две умные красивые женщины, родившие князю сыновей, не желали жить из его милости!

Но обе понимали, что до времени это нужно скрывать, что в Новгороде немало лишних глаз и ушей, и свободны в действиях они, только пока сам Владимир занят Киевом.

Князь Владимир и его дядя не обманули Рагнара – на Руси действительно были богатые города и красивые женщины.

Но уже на следующее утро после победы над Полоцком Добрыня задумался.

Упоенные победой люди Рагнара вместе с новгородцами и всеми, кто пожелал поучаствовать в разорении Полоцка, отдыхали. Они оплакали погибших, сложив огромный погребальный костер, разорили округу, отдохнули, но что делать дальше, не знали.

Идти куда-то еще опасно, скоро зима, зимой драккары встанут на берегу, а для саней нужны лошади и корм для них. Что делать с новгородцами? Привести всех в Новгород – значит потерять боевой запал, за зиму даже варяги заскучают, новгородцы разбредутся по домам, а дружина Рагнара попросту начнет грабить окрестности и насиловать женщин. Чем еще заняться варягу от безделья?

Но размышлял только Добрыня, князь же, стоило обсохнуть первому пиву на усах на пиру в честь победы, а не в память погибших, поднял тост за…

– Теперь на Киев!

На мгновение, показавшееся Владимиру слишком длинным, установилась тишина, которую взорвал голос Рагнара:

– На Киев!

Добрыня смотрел, как ликуют варяги и пришедшие с Владимиром новгородцы, молча. Князь повернулся к нему:

– Ты не согласен, дядя?

Уй поднял свой кубок:

– На Киев, князь!

– Тогда почему ты так озабочен?

– Киев не Полоцк, а дружина Ярополка не воины Рогволода. К тому же ты потерял многих.

Конечно, он был прав, но Владимир расхохотался:

– Ярополк трус, мы справимся с ним, как справились с Рогволодовичами. Разве не так?

Говорил громко, его слушали, потому в ответ раздался рев: