Откуда им было знать, что этот горшок со страшной горючей смесью, которую и водой не потушить, один-единственный. Добрыня его за большие деньги у греков выкупил устрашения ради.

Теперь оставалось ждать, испугаются ли киевляне.

– Может, сразу на Родню? – предложил Владимир. – Ярополка там возьмем.

– А Киев за спиной оставишь, чтобы ударили?

Хуже нет – ждать да догонять!

Особенно если ждать нечего.

Да, Ярополк Святославич удрал из Киева, но это не значило, что сам Киев откроет ворота перед его младшим братом. А стоять зимой под городскими стенами и впрямь невыносимо.

Ночь для Владимира прошла беспокойно, он даже не вспомнил об услужливой рабыне, всегда готовой ублажить князя. О такой мелочи, как женщина на ложе, он не задумывался вообще.

Рагнару рассказали о чуде с горшком, содержимое которого горело даже в воде. Варяг подошел к князю:

– У тебя есть вода, которая горит?

– Нет, это был единственный горшок. У ромеев купили дорого. Но там, – он указал на городские стены Киева, – знать об этом не должны.

– А жаль, что один. И жаль, что ты все сразу о ворота ухнул, надо было намочить наконечники стрел и горящими через стены послать. Заполыхал бы город, сами ворота открыли.

– Ты думаешь, стоит разорять город, которым я собираюсь править? Нет, пусть лучше немного помучаются и сдадутся сами.

– А я бы сжег… – покачал головой Рагнар.

Он давно хотел спросить, что будет, когда они возьмут Киев. Куда дальше? Здесь варягам нечего больше делать, а они уже слышали о том, что далеко на юге, куда можно попасть вот по этой реке, есть богатейший город ромеев, который русы зовут Царьградом. Там золотом улицы выстланы, а самоцветы в стены вделаны просто так для красоты. Об этом неустанно твердили новгородцы и примкнувшие к ним по дороге.

Владимир вознамерился остаться править в Киеве? Но ведь его дед князь Игорь Рюрикович (об этом тоже рассказали новгородцы) воевал тот самый Царьград, а до того князь Олег Вещий, и отец Владимира князь Святослав Игоревич тоже в Киеве не сидел. Все они имели несметные богатства от ромеев.

Рагнар решил заставить князя Владимира после Киева пойти на Царьград. Жаль, что сейчас зима, не то можно бы и сейчас это сделать.

Придется сначала взять Киев. А что до предложения Рагнара сжечь город с помощью горящих стрел, так ведь и это у предков князя было. Княгиня Ольга сожгла так какой-то из городов. Зря Владимир позволил метнуть единственный горшок в ворота. Или не единственный и его дядя Добрыня лжет? Этот хитрый славянин вполне способен обмануть даже собственного князя-племянника.

Вечером, когда вовсю пылали костры, изводя окружающий лес (варяги быстро научились у новгородцев таскать целые лесины и укладывать их в костер одним концом, чтобы прогорали постепенно, позволяя не подкладывать то и дело, а просто передвигаться вдоль огня), со стороны города показался всадник.

– Князь, посланник едет. Или сдаются киевляне, или сообщают, что князь Ярополк Святославич вернулся.

Владимир только глазом скосил в сторону сказавшего это Дедильца. Может, Рагнар прав и нужно было единственный горшок с греческим огнем придержать ради стрел и в случае отказа поступить с Киевом так, как княгиня Ольга поступила с Искоростенем? Почему Добрыня о том не подумал? Но теперь жалеть уже поздно.

Гонца провели к Владимиру, который сидел у огня с людьми Рагнара, вспоминая бои на острове. Взрывы хохота то и дело оглашали окрестности, пугая в темноте не столько людей (откуда им там взяться?), сколько хищников.

Князь сделал вид, что не замечает киевлянина, принялся рассказывать, как Уве бился сразу с тремя и со всеми справился. Подняли кубок за Уве, который теперь в Валгалле, но воспитал многих хороших бойцов.

– И за тебя, князь Вольдемар! Тебе он тоже много синяков наставил, но научил отменно! – объявил Ульф. Его поддержали десятки голосов, хриплых от криков и холода, грубых, как и их обладатели, решительных и насмешливых.

– Да, учеба Уве была нелегкой, зато полезной!

Владимир словно только сейчас заметил гонца, изумленно приподнял бровь:

– А ты кто? К нам хочешь? Так ведь чтобы к нам попасть, надо ой как постараться. Даже я бока намял, пока научился хотя бы половине того, что умеют вон они, – князь кивнул в сторону своих товарищей.

– Я приехал передать: на рассвете.

– Что на рассвете – князь Ярополк Святославич выйдет биться со мной один на один, чтобы я показал то, чему меня научил Уве Сильный, Киев откроет ворота или мы метнем в город лавину греческого огня, а потом войдем сами? Когда все сгорит…

Гонец знал, что произойдет, но не желал говорить.

– Так князь Ярополк выйдет биться со мной?

– Нет!

Дружинник взлетел в седло, Владимир сделал знак, чтобы не держали, но захохотал вслед:

– Отпустите его, у них нет князя!

Это была правда, горькая правда для киевлян. Князь Ярополк больше поверил боярину Блуду, подкупленному Добрыней, чем своим горожанам, он в ночи тайно бежал в Родню. Та часть казны, что хранилась в Киеве, была почти израсходована на поставку продовольствия и дров во время осады. О существовании второй за пределами города знали очень немногие, а о точном местонахождении и вовсе один человек – ближний дружинник Варяжко. Даже сам князь только приблизительно.

Варяжко не противился уходу князя Ярополка из Киева, понимая, что нескольких горстей злата на дне ковчежца вряд ли хватит для прокорма большого города зимой, нужно было набирать новых дружинников и нападать на Владимирово войско с другой стороны. А для этого нужна вторая большая часть казны. Значит, нужно бежать.

Он на то и рассчитывал – что князь из Родни отправит его за казной и все начнет сначала.

Еще не забрезжил рассвет, а Владимир уже был на ногах.

Не он один, Добрыня и варяги тоже.

Всю ночь вокруг их стана за окрестностями, часто сменяя друг друга, внимательно следили часовые. Назначенный час на рассвете мог быть попыткой ослабить бдительность осаждавших, чтобы напасть неожиданно. Но ничего не произошло.

Перед самым рассветом князь вышел из своего шатра одетым и в доспехах, словно и вовсе не спал. Наверное, так и было.

К Владимиру подтянулись те, кто мог и должен находиться рядом. Из шатров выходили остальные, у костров потягивались те, кто ночевал без крыши над головой. Пофыркивали лошади, потрескивали дрова, негромко перекликались люди. Чувствовалась всеобщая напряженность, тревожность, словно вот-вот должно случиться что-то важное.

Так и было, если киевляне не сдадут город, нужно либо штурмовать его, либо уходить. Уходить некуда, как бы ни хорохорился Владимир, он не знал, куда деваться приведенному под стены города войску. Это киевлян можно стращать походом на Царьград, но по льду драккары не потащишь. Зима на Руси особое время, она часто выступала защитницей, а в данном случае противницей, причем куда страшней княжьих дружин.