— Кстати, этот француз до сих пор жив. Хотя давным-давно ничего не снимает. Но бдительно следит за публикациями. Там, на этом сайте, — Лайза кивнула на закрытый ноутбук, — статья о результатах недавнего судебного разбирательства. Ну что ж… не ты первый, Не ты последний.

— Возможно.

Лайзе изменила ее обычная невозмутимость. Она раздраженно вздернула голову.

— Ну что ты заладил: возможно, возможно!.. Надо думать теперь, что делать. Вернее, надо было думать раньше!

— Да, — спокойно ответил Ирвин. — Ну что ж, дело сделано. Будем разбираться. Расскажи, почему ты кинулась искать этот снимок?

— Хорошо. — Лайза вздохнула. — Вспомни тот день, когда Сандра приехала с сумками, набитыми театральным реквизитом и старинными шмотками. Помнишь, как ты старался? Помнишь, как ты был огорчен? Ты понял, что получилось?

— Я не понял. Но меня поразил контраст, — медленно проговорил Ирвин, что-то соображая. — Да! Меня тогда поразило: каждая складка на одежде модели жила, а лицо красавицы — мертвое. Мертвое, понимаешь? Не живое, кукольное…

Лайза кивнула.

— Вспоминаем дальше. Когда она сидела, прикрывшись веером а-ля маркиза Помпадур в будуаре, у вас произошел короткий разговор. Помнишь?

— Если честно, не помню. Я тогда обдумывал, как бы показать ее лицо через веер.

— Зато я помню. Она спросила, как ты относишься к работам знаменитого французского фотографа. Именно этого фотографа.

— Точно, точно… А я ответил, что меня европейцы вообще не интересуют, а лишь американские мастера.

— Ну вот. Ты открыл свои карты. Видно, в тот момент и было решено подловить тебя на «Обнаженной музыке».

— Что за музыка?

Лайза похлопала рукой по ноутбуку.

— Так называется та картинка, на которой тебя решили подловить.

— Да, им это удалось, — сдержанно откликнулся Ирвин.

— Я не могла ничего изменить…

— А что бы ты могла сделать? — Ирвин удивленно уставился на Лайзу.

— Многое, — вздохнула ассистентка. — Ведь я запомнила этот разговор. В тот же день собрала всю информацию о мэтре, просмотрела его коллекцию. На всякий случай. Хотя не была уверена, что это понадобится…

В коридоре хлопнула дверь. Оба вздрогнули. Лайза инстинктивно вцепилась в ноутбук, прижала к себе. Ирвин торопливо спросил:

— Почему же ты сразу не сказала? Я бы сообразил, когда Сандра вынула скрипку.

— Ты бы не поверил.

— Возможно. — Ирвин нервно прислушался. Дверь опять хлопнула. Он с тревогой поглядел на Лайзу. — Это она. Меня ищет.

— Да. — Лайза вмиг стала спокойной, как прежде. — Ну что ж, пусть ищет. Мы ее — тоже. Пошли.

Она решительно двинулась по коридору. Ирвин шел рядом, суровый, собранный, готовый на все. Вдруг резко наклонился к уху Лайзы.

— Ты все сделала правильно. Так все и должно было произойти. Она должна была провести свою игру до конца. Но… я все-таки не знаю… неужели она сама это все придумала?

Лайза замедлила шаги. До двери оставалось еще метров двадцать. Не поворачивая головы, шепотом произнесла:

— Я думаю… ее кто-то заставил. Я догадываюсь кто…

— Скажи.

Лайза взялась за дверную ручку.

— Нет. Пусть признается сама предательница.

— Верно, — кивнул Ирвин.

Лайза решительно открыла дверь.

Сандра, в джинсах и футболке, стояла лицом к окну и говорила по мобильнику. Она так была поглощена разговором, что не услышала вторжения. Ирвина поразил ее голос. Еще ни разу не звучали при нем такие необычайные интонации: смесь злобы, покорности, усталости, отчаяния, страха. С кем она говорит? Не шевелясь, крепко держа Лайзу за руку, он вслушивался в странные слова, пытаясь постичь их смысл.

— Я же говорю — нет еще… Не знаю… На столе, как и договорились.

Ирвин невольно бросил взгляд на стол, где аккуратно помещенный в центре, в гордом одиночестве красовался его шедевр. Любому вошедшему картинка сразу должна была попасться на глаза. Кто должен был быть этот вошедший? Босс?

Мысль прервали всхлипывания Сандры. Вцепившись в ручку окна, она умоляющим голосом громко убеждала кого-то:

— Я еще раз говорю!.. Я сделала все, что могла!..

Лайза медленно повернула голову к Ирвину. Он почувствовал, как ледяной пот прошиб его до самых пяток. Все так и есть, как она говорила! Он рванулся вперед, но на этот раз Лайза, вцепившись ногтями в его руку, удержала на месте.

— Пусть скажет все… — прошипела она ему почти неслышно.

Но Сандра все равно бы их не услышала. Она дергала ручку окна, заходясь рыданиями.

— Я не знаю, где он! Понятия не имею! Его нигде нет, я смотрела! Когда я вышла, его уже не было! Нет, никто не заходил. Лайза?

Лайза задрожала. Сквозь слезы Сандра усмехнулась.

— Нет, на этот счет можешь не волноваться. После того, что она увидела, едва ли осмелится… Ее игра кончилась, она больше не помешает!

Лайза едва слышно застонала — от бешенства или ненависти, Ирвин не мог догадаться, но почти непроизвольно погладил ее по руке и почувствовал, как она сразу успокоилась. Сандра продолжала нервно строить предположения — похоже, она была на грани истерики, и Ирвин почувствовал к ней мгновенную жалость. Разрываясь между несовместимыми чувствами, все еще не замечаемый Сандрой, он продолжал слушать ее голос, срывающийся в крик:

— Да найду я его!

Выслушав ответ, сразу сникла, убрала руку с окна, принялась вытирать слезы.

— Ладно. Хорошо. Но тогда я тоже уйду…

Ее прервали. После небольшого молчания послышалось еле различимое:

— Хорошо. Слушаюсь.

Сандра выключила трубку, отошла от окна и увидела застывшую на пороге пару.

В следующую секунду раздался пронзительный визг. Ирвин кинулся к ней, схватил за плечи, попытался зажать рот рукой. Сандра рванулась с такой силой, какую Ирвин меньше всего мог ожидать, одновременно со всей силой впившись зубами в его пальцы. От боли и неожиданности он выпустил ее. Сандра кинулась к выходу, но Лайза вцепилась в ее футболку мертвой хваткой. Майка затрещала, Сандра попыталась ударить Лайзу локтем в лицо. Черные очки едва не слетели, но Лайза успела уклониться от удара, не выпуская добычу.

— Закрой дверь, Ирвин! — не теряя присутствия духа, громко распорядилась она, держа бьющуюся Сандру с цепкостью опытного копа. — Не выпустим, пока не расколется!

Ирвин подлетел к двери, повернул ключ, вытащил его и сунул в карман. Сандра наблюдала за его действиями, перестав кричать, лишь тихо рыча от ярости и страха.