На какую-то долю секунды все застыли. Потом Сандра резко повернула голову к Лайзе.

— Пусти меня! Теперь тебе нечего бояться!

— Я тебя и не боюсь, — спокойно ответила Лайза, разжимая хватку. — Ты всего лишь маленький гаденыш…

Сандра размахнулась и со всей силы дала ей пощечину. Тут уже Ирвин схватил ее за руку, крикнув Лайзе:

— Замолчи! Не отвечай! Прекрати этот кошмар, или я вызову полицию!

Лайза величественно подняла голову.

— Я и не собиралась ей отвечать. Она всего лишь подтвердила, что я права. Меня больше интересует тот большой гад, который управляет этими шкодливыми ручками!

Сандра вздрогнула. Ирвин почувствовал, как ее рука, так точно квалифицированная, обмякла и обвисла, и выпустил ее с непроизвольным отвращением.

— Пустите меня… — прошептала Сандра, ни к кому не обращаясь. — Пустите меня. Я не виновата.

— Отпустим, — спокойно произнес Ирвин, — когда ты нам обо всем расскажешь. Я верю, что ты не виновата.

Уловив гневное движение Лайзы, он обернулся к ней.

— Лайза, не зная причин, не делай выводов!

— Хорошо, — мрачно ответила она, опускаясь на стул, — тогда сам с ней разбирайся.

Ирвин пододвинул стул и сел рядом с ней.

— Мы тебя слушаем, Сандра.

Он взял со стола фотографию. Показал ее стоявшей напротив девушке. По ее лицу текли тушь, грим, слезы, волосы спутаны — вид пойманного зверя.

— Что все это значит? Для чего все это было затеяно?

Сандра молчала, лишь судорожно всхлипывая. Ирвин решил приняться за допрос более конкретно.

— Кто тебе велел вести игру?

В ответ послышалось тихо и односложно:

— Кортби.

— Я так и думала, — усмехнулась Лайза. — Наш ведущий фотограф, собственной персоной. Все ясно. Можешь не продолжать, Сандра. Мне все ясно. Примитивный прием — убрать соперника. Не ожидала я от местного классика такой мелочности…

— Может быть, тебе и ясно, а мне нет, — прервал ее Ирвин. Обернулся к Сандре: — Поподробнее, пожалуйста.

Опустив голову, Сандра тихо проговорила:

— Если бы вы знали… какая сволочь этот ведущий фотограф…

— Объясни.

— Он ведет двойной образ жизни. Совмещает роли респектабельного мастера знаменитого агентства и наглого папарацци, свободного от всех моральных обязательств.

При слове «папарацци» Лайза насторожилась. Опередив Ирвина, тоном федерального судьи задала вопрос:

— Теперь объясни следующее: почему для этой цели он выбрал именно тебя.

Сандра помолчала. Замявшись, проговорила:

— Ну… у него были для этого достаточные основания.

— Какие? — не отставала Лайза.

Сандра в ответ взглянула на нее — и во взгляде было столько страха, ненависти, растерянности, что Лайза удивленно продолжила:

— Ты хочешь сказать, что это… из-за меня? Но при чем тут я?

Сандра, казалось, готова была выскочить в окно. С трудом подбирая слова, заставила себя выговорить:

— Помнишь тот день, когда мы с тобой вышли в финал общеамериканского конкурса красоты?

Лайза вздрогнула. Громко вскрикнула:

— Не может быть!

Сандра цинично усмехнулась — словно нервная реакция Лайзы необъяснимым образом вернула ей равновесие.

— На этом свете может быть все, милая. Ты уже догадалась, да? Так бывает. Бывает, иногда одна девушка просит одного папарацци организовать автокатастрофу для другой.

— Зачем? — тихо проговорила Лайза, закрывая лицо руками.

— Потому что, когда Кортби делал мою фотосессию для презентации, он объяснил, кто будет моей главной конкуренткой.

— Значит, в голубом «субару» был…

Лайза так и не сумела произнести имя главного виновника своих бед. Она обессиленно опустила голову. Ирвин положил руку ей на плечо, продолжая следить за Сандрой и обдумывать все сказанное. Каждая новость что-то добивала в нем и одновременно рождала странное чувство освобождения.

Сандра перевела взгляд на него.

— Да, Ирвин, и за тобой он тоже следит, с самого начала. Он все держит под контролем.

— Значит, он тебя шантажировал? — спросил Ирвин. — Ведь не добровольно же ты пошла на то, чтобы подставить меня с плагиатом?

Сандра ответила, старательно сохраняя спокойный тон:

— Догадливый ты, Ирвин. Конечно же шантажировал. Гад предъявил мне видеозапись того разговора, когда я предлагала ему убрать конкурентку. Ирвин, я сволочь. Но, Ирвин, я была такая глупая! И это было моим последним шансом пробиться наверх! Пойми, Ирвин, победителей не судят! Все средства хороши! — Ее голос становился все громче и увереннее. — Это он мне так сказал, он, Кортби! Он получил надо мной такую власть, что я его боялась, и я ему верила, и я на него надеялась! Я сразу стала его послушной куклой, а после этой записи мне ничего не оставалось делать, как выполнять все его приказания.

— А если бы он велел тебе задушить меня во сне? — спросил Ирвин. — Задушила бы?

Сандра судорожно сглотнула, словно избавляясь от комка в горле. Наступило долгое молчание.

Наконец Сандра глухо проговорила:

— Я ни у кого не прошу прощения. Можете сдавать меня в полицию. Вы теперь все знаете. И про меня, и про Кортби.

— Да, сладкая парочка, — сказала Лайза. — Вернее, горькая. Вернее, тухлая, как вчерашнее…

— Можешь теперь говорить что угодно. Я призналась во всем, и больше вы ничего от меня не получите.

Сандра выпрямилась. Ее лицо, заплаканное, испачканное тушью, с красными пятнами на щеках, не вызывало у Ирвина больше ни любви, ни жажды обладания, ни восторга, ни ненависти — только жалость, смешанную с брезгливостью. И он не мог решить, что делать с этим неожиданным признанием. Обратиться в полицию? Но ему еще ничто не угрожает. И не будет угрожать. А то, что произошло с Лайзой, вправе судить лишь она сама. Будет ли ей легче, когда Сандру с Кортби укатают на длительное заключение? Берта ей это не вернет, как не вернет ни красоту, ни…

При этой мысли Ирвин взглянул на Лайзу. Та, не замечая ни его, ни Сандры, уронив на колени скрещенные руки, полусогнувшись, сидела в глубокой задумчивости, она вся ушла в свои воспоминания, чувства, мысли. От них ее оторвал спокойный голос Сандры:

— Итак, господа судьи, что вы намерены теперь со мной делать?

Ирвин ответил за обоих:

— Уходи.

— Хорошо. Я знаю твое великодушие, Ирвин. Обещаю и я со своей стороны: больше вы обо мне никогда не услышите.

— Утопишься в Ниагарском водопаде? — зло спросила Лайза.