Граф де Дрё-Субиз оскорбленно вскинул голову, но жена заговорила первой.

– Шевалье, – сказала она, – если человек, о котором вы говорите, не потерял еще стыда…

Она замолчала, остановленная пристальным взглядом Флориани.

– Так что же, если он еще не потерял стыда?

Графиня поняла, что роняет себя запальчивостью, и, едва не дрожа от униженной гордости, все же продолжила почти любезно:

– Видите ли, шевалье, по семейному преданию, Рето де Виллет, заполучив «ожерелье королевы» и вынув из него вместе с Жанной де Валуа все бриллианты, не посмел коснуться оправы. Он понял, что бриллианты лишь украшение, дополнение к произведению искусства, к подлинному шедевру, и этого шедевра он не тронул. Вы думаете, мальчик был способен такое понять?

– Не сомневаюсь. Оправа цела. Мальчик ее сохранил.

– Так вот, шевалье, если вам придется встретить на своем пути этого мальчика, скажите ему: он незаконно хранит у себя одну из реликвий, которая составляет достояние и славу нескольких семейств. И даже если он смог лишить «ожерелье королевы» камней, оно продолжает принадлежать дому де Дрё-Субиз. Оно неотъемлемо от нас, как наше имя и честь.

– Я скажу ему, мадам, – мягко пообещал шевалье.

Он поклонился графине, попрощался с графом, с остальными гостями и вышел.

Через четыре дня графиня де Дрё обнаружила на столике в своей спальне медный ларчик с гербом кардинала. Она открыла его. Да, в нем лежало «ожерелье королевы», побывавшее в изгнании.

Но поскольку наш любитель логики и гармонии подчинил свою жизнь одной-единственной цели – а ей на пользу любая, даже самая ничтожная, реклама, – на следующий день в «Эко де Франс» появилась сенсационная заметка:

«Ожерелье королевы», историческое украшение, когда-то пропавшее у графа де Дрё-Субиза, случайно оказалось в руках Арсена Люпена. Арсен Люпен поспешил вернуть его законному владельцу. Считаем нужным поаплодировать этому жесту безупречного рыцаря.

Семерка червей

Вопрос возникает сам собой, и мне его не раз задавали: каким образом я познакомился с Арсеном Люпеном? Ни у кого нет сомнений, что мы знакомы. Подробности, известные мне об этом загадочном человеке, неопровержимые факты, которые я о нем сообщаю, новости, которые приношу, мое истолкование некоторых его поступков, о которых судили со стороны, не вникая в их невидимые, тайные пружины, – все свидетельствует о том, что мы хотя и не близкие друзья (чего, собственно, образ жизни Арсена Люпена не предполагает), но хорошие приятели, доверяющие друг другу.

Так как же мы встретились? Как случилось, что я сделался его биографом? Почему я, а не кто-то другой?

Ответ прост: всем распорядился случай и моей заслуги тут нет. Один лишь случай свел меня с Арсеном Люпеном на его пути. По воле судьбы я оказался замешанным в одной из его самых необычных и таинственных авантюр. Я случайно стал актером в пьесе, задуманной и поставленной Люпеном. В ней так много неожиданных поворотов, она так сложна и непредсказуема, что я даже нахожусь в растерянности, не зная, с чего начать рассказ.

Первое действие пьесы началось той знаменитой ночью с 22 на 23 июня, о которой велось так много разговоров. Что до меня, то скажу сразу: неестественное мое поведение объясняется нервозным состоянием, в котором я вернулся тогда домой. Мы ужинали в «Каскаде» и, куря весь вечер под тоскливые цыганские скрипки, толковали об убийствах, грабежах и прочих мрачных и жутких преступлениях. Разговоры, уж точно вредные перед сном.

Сен-Мартены отправились домой на автомобиле, а я и Жан Даспри – милый беспечный Даспри, который спустя полгода так трагично погибнет на марокканской границе, – пошли пешком. Ночь была теплая и очень темная, и, когда мы добрались до моего жилища – я уже несколько месяцев жил в районе Нейи, в небольшом особнячке на бульваре Майо, – Даспри вдруг спросил:

– А вам тут не страшно?

– С чего бы?

– Дом на отлете, соседей нет, вокруг пустыри. Не сказать, что я трусоват, но…

– Шутить изволите!

– Да нет, не в этом дело. Я под впечатлением от разбойничьих историй Сен-Мартенов.

Он пожал мне руку и ушел, а я достал ключ и открыл дверь.

– Ну и ну, – проворчал я, – Антуан забыл зажечь свечу.

И тут я вспомнил, что Антуана нет дома. Я его отпустил.

В темной тишине мне сразу стало неуютно. Я торопливо на ощупь поднялся к себе в спальню и вопреки обыкновению запер дверь на щеколду. Зажег свечу.

Свет сразу меня успокоил. На всякий случай я вытащил из кобуры револьвер и положил его рядом с кроватью, он у меня надежный, крупного калибра. Эта предосторожность успокоила меня окончательно. Я улегся в постель и, решив по обыкновению почитать перед сном, потянулся за книгой, ожидавшей меня на ночном столике. И очень удивился, когда вместо разрезального ножа, которым вчера заложил страницу, обнаружил письмо с пятью красными восковыми печатями. Я, конечно, схватил его. На конверте мои фамилия, имя и пометка «Срочное». Письмо! Мне письмо! От кого же?! Я разорвал конверт