тобой снимки, и уж тем более тебя ими шантажировать, а эта совсем девчонка…

Демьян умышленно не договорил, давая Авроре возможность додумать, но тут и к гадалке не ходи, ясно: совсем девчонка подготовилась. И видимо, чего-то добивалась от Романовского, но так и не добилась, раз исполнила угрозу — сообщила его жене об их связи.

— А Иванова? — спросил Демьян, открывая вторую банку пива. — Её ты в итоге прооперировала?

— Ариадну? Нет, — Аврора покачала головой. — Я отказалась. Не знаю, обратилась она потом в другую клинику или нет, но ушла, громко хлопнув дверью.

Демьян кивнул. Кадык ходил по длинной шее, пока он пил. В банке шипело и булькало.

— А из-за чего умерла Островская? — он вытер рот тыльной стороной ладони. Его интерес к Ариадне так и остался для Авроры непонятен, но она не стала расспрашивать. На душе и так стало тошно и как-то пусто, что ли. Тоскливо. Скорбно. Уныло.

— Перестала сворачиваться кровь, — ответила она. — Если бы я увидела раньше. Если бы своевременно поняла: что-то неладно, возможно, сразу остановилась бы. Но обзор у камеры ограниченный. И особенность инструмента, которым делается операция — он не просто режет, — показывала Аврора Демьяну буквально на пальцах, как человеку бесконечно далёкому от хирургии и слова подбирала такие же, попроще, стараясь не использовать профессиональные термины, — а прижигает, сплавляет, сваривает края ткани, то есть не оставляет открытых сосудов, крови почти нет, чтобы сразу понять: что-то идёт не так.

— То есть риск кровотечения в любом случае был минимальный? — уточнил Демьян.

— Именно так я и говорю пациентам на консультации, — она горько усмехнулась. — Но край всё равно подшивается, прокалывается иглой, стягивается нитью. И я уже заканчивала шить, делала ревизию полости, когда поняла, что, видимо, повредила крупный сосуд.

Глава 32

— Видимо? То есть ты не уверена?

— Я уже ни в чём не уверена, Демьян. Я вызвала сосудистого хирурга сразу, как увидела гематому. Он принял решение вскрывать брюшную полость, с этого момента женщина уже была обречена. Любой разрез, любое лишнее повреждение — и кровь не остановить.

— А заключение судмедэксперта?

— Ну ты же наверняка читал. На него ссылались все кому не лень, — Аврора сцепила пальцы. — Операцию нельзя было проводить в принципе. Низкие показатели сворачиваемости, большой риск кровотечения. Был ли повреждён сосуд на этапе доступа в брюшную полость, в процессе манипуляций или потом, когда для ликвидации забрюшинного кровотечения был грубо выделен и, возможно, ещё больше травмирован, трудно определить. Но это уже и неважно. В любом случае Марину Островскую убило моё решение.

— Я думаю, адвокат с этим разберётся. И спросит, что тебе хотела сказать подруга.

— Думаю, то же, что и все: мне жаль, — горько усмехнулась Аврора.

— А у меня стойкое ощущение, что тебя подставили.

— Как? Кто? Зачем?! — Аврора взмахнула руками.

— Умная, успешная, талантливая. Жена владельца клиники. Тут правильный вопрос не «кто?», а «почему?». У хирургов, наверное, конкуренция не меньше, чем у актёров или певцов.

— У хирургов, — Аврора включила чайник. Тумба удобно ткнулась в низ спины, когда она развернулась. Сложила руки на груди. — Я обычный хирург, Демьян. Скажу больше, раз уж ты заговорил про певцов, по аналогии я исполнитель одной песни. Уже не первый год в клинике я провожу только одну операцию — СЛИВ, рукавную гастропластику. Да, как и в любом деле, есть выдающиеся хирурги. Светочи, флагманы, подвижники. Есть рядовые, которые каждый день добросовестно делают свою работу. А есть я, которая выбрала, что ей нравится. А поскольку мой муж — действительно владелец клиники и к тому же не хотел, чтобы я вообще работала, то позволил мне оперировать, что нравится. И мне нравилось. Чистенько, аккуратненько. Люди быстро идут на поправку, худеют, радуются. Никто не умирает. И вдруг…

— Это первый твой погибший пациент? — Демьян встал. Размял плечи. Хрустнул шеей, проходя по комнате.

— Не считая тех, что были на скорой. Но там другое, там я работала не одна, это была не моя зона ответственности, и я очень быстро ушла, потому что не смогла.

— И всё же, — Демьян развёл руками, — пока у меня больше вопросов, чем ответов. Вопросы к журналистам, которые устроили травлю. Вопросы к родителям умершей женщины, запросившие пятьдесят миллионов. Вопросы к твоему мужу, который всё это допустил.

— Он не всемогущий, Демьян. Известный, влиятельный, но такой же человек, как любой другой. Его я ни в чём не виню. Ну кроме, ты знаешь, — она вздохнула. — Но это другое.

Чайник шипел, закипая. И пусть в голове крутилась операция и разговор с адвокатом, больше говорить об этом не хотелось. Они молчали, глядя на пузырьки воды в синей прозрачной шкале.

— Кстати, как твоя выставка? Или что там у вас, съезд медоваров? — спросила Аврора.

— Хорошо, — обнял её Демьян, погладил по спине, утешая. Так приятно и так трогательно.

Аврора ткнулась лицом в его грудь и просто дышала его запахом.

— Завтра последний день, заключительный, вручение дипломов, памятных подарков. Вечером я улетаю, — вздохнул Кораблёв.

— Когда? — встрепенулась Аврора.

— Завтра вечером, — повторил он.

«Вот чёрт!» — она выдохнула, стараясь не выдать, что расстроилась. Это оказалось трудно.

— Можем встретиться в Питере, — предложил Демьян.

Сердце стукнулось в рёбра так сильно, что захотелось прижать его рукой, чтобы не разбилось. Это плохо. Это то, о чём говорила Ирка? Но разве это можно контролировать?

«Человек не властен над своим сердцем, никого нельзя судить за то, что он полюбил или разлюбил», — как-то сказала Жорж Санд.

Чайник закипел и отключился. Стало тихо. Вопрос Демьяна повис без ответа.

— Это неуместно? — улыбнулся он.

Авроре показалось: тоже расстроился, что она промолчала. И тоже старается не подать вида.

— Я не знаю, — Аврора покачала головой. — Не знаю, что меня ждёт в Петербурге. Что будет дальше. Чем всё закончится. Тюрьмой, колонией-поселением, принудительными работами. Двумя годами, тремя.

— Будем решать проблемы по мере поступления. Чай?

— Пожалуй, мне хватит, — она посмотрела на часы. — Поеду домой.

— И почему так не хочется тебя отпускать? — вздохнул Демьян, глядя, как Аврора одевается.

«И почему так не хочется уезжать? — выдохнула она, когда он затянул повыше замок