И опять история повторилась. Когда про девяносто тысяч услышала мама, она издала точь-в-точь такой же звук, как Милка. Сговорились они, что ли? Потом мама замолчала. Он не торопил ее, но прекрасно уже понимал — что бы там у нее ни случилось, этих денег ему не видать. Была слышна возня, мама переставляла посуду на столе, хлопала дверцей шкафа и шептала что-то мужу испуганно, слов было не разобрать. В общем, выяснилось, что они с Золотыми Руками купили лодку. Какое-то суденышко, на котором Золотые Руки ходит по рыбу. Наш муж ведь не только садовод, но и заядлый рыбак. Рыбный запах мама всю жизнь терпеть не могла. А теперь говорит: «Мы купили лодку». Но купили на мамины деньги, поэтому местоимение «мы» — просто насмешка. Муж и тут погрел свои золотые ручки, опустошил материны сбережения и прекрасно проводит время с удочкой и сетями, внушив каким-то образом жене, что она испытывает непреодолимое влечение к рыбалке. Женщины, что с вами не так? Почему боязнь лишиться мужичка, от которого вам и пользы-то нет, толкает вас на поступки, от которых кровь стынет в жилах? Есть ли в вас хоть какая-то самость, индивидуальность? Что-то истинно ваше, на сто процентов ваше, чего ушлый мужчина не может с легкостью у вас отнять? Или каждая из вас — пустой сосуд? Только мужские отправления позволяют вам чувствовать себя наполненными? Милка-Кормилка достойна уважения хотя бы по той причине, что дала ему отпор. Дойдя до рубежа, где самоотдача уже граничит с глупостью, она нашла в себе силы остановиться и послать его на фиг. Мама заплакала, стала бормотать, что займет, найдет, попробует что-то сделать — так, чтобы Золотые Руки не слышал. Конечно, поплачь, мама. Из Золотых Рук тебе, похоже, не вырваться. Насколько тебе достанет сил себя обманывать? Убеждать себя, что ты в восторге от всего, что он с тобой делает?

Лодку, твою мать. «Мы купили лодку». Теперь понятно, почему мама присылает ему вяленую рыбу — лещей, щуку, плотву, линей. Следовало раньше догадаться. Рыба, надо отдать должное Золотым Рукам, вся очень вкусная.

Вика

Кирилл обратил внимание на Ивана, когда тот переживал, мягко говоря, не лучшие времена. Но своим чутьем, которое его никогда не подводило, брат разглядел в Иване прекрасного мужа для нее. И не ошибся.

Они познакомились на даче. Дача принадлежала какому-то дружку Кирилла и стояла в окружении таких же щегольских ухоженных домиков. Мужики отдыхали, пили виски с пивом, заказывали проституток, а по понедельникам разъезжались по делам. Сама Вика на даче этой не бывала. Во-первых, у них с Андреем была своя тусовка, а во-вторых, Кирилл не мог допустить, чтобы сестра ездила туда, куда мужики таскают шлюх.

Иван тогда почти безвылазно жил на своей даче, расположенной рядом, и был зван на все вечеринки на правах соседа. Кроме хозяина, знакомы все с ним были шапочно, но для пьянок более крепкое знакомство и не требуется. «Хороший мужик, и тоже делами ворочает». Что бы его не позвать?

Кирилл потом говорил, первое, что он зауважал в Иване, — это его умение прилично держаться после выпитого и уйти домой не накуролесив. А пил Иван тогда будь здоров. Он жил на даче, потому что в городе его ждали одни только проблемы, и все, чего ему хотелось, — это глушить алкоголь. В то лето Ивана преследовали неприятности. Жена оттяпала у него изрядную долю сбережений при разводе. Оставшиеся деньги тоже грозились улететь псу под хвост. Еще давно он арендовал на торгах Комитета по имуществу здание в состоянии «так себе». Иван имел в виду довести его до ума и сдавать в аренду под торговые помещения и салоны красоты. Дело глядело выгодным, здание обошлось ему дешево и по договору в перспективе должно было перейти в его полную собственность. Прежде Иван торговал какой-то кожгалантереей и владел кучей торговых точек на рынках, но с возрастом захотел более сытой и оседлой жизни рантье.

Правда, по условиям соглашения Иван обязался выполнить в здании капитальный ремонт. Доведя здание до ума, он планировал «выдохнуть», как он сам выразился, но не тут-то было. Условия договора он выполнил только частично — не уложился в сроки из-за проволочек с согласованиями проекта. И теперь сильно похорошевший торговый комплекс, в который он вложил столько сил и денег, у него грозились отобрать на вполне законных основаниях. Комитет мучил Ивана проверками. На даче он сидел «как улитка в панцире», соображая, что же делать. Много пил.

Помочь Ивану оказалось несложно. Кирилл просто дернул за невидимую ниточку. Не напрягаясь так дернул, даже не выпустив стакан с виски из рук. Ниточка вела к «серьезному» мужику. Серьезный мужик тоже дернул ниточку, которая, в свою очередь, вела прямо в злополучный Комитет. Главное — правильно тянуть за ниточки, и выдернешь того, кто тебе нужен. С мужиком из Комитета встретились на даче и решили проблему Ивана прямо там же, за столом, а потом заказали трех девок.

С одной из проституток, правда, вышел инцидент, что-то она по пьяни ляпнула, и кто-то из тусовки решил уже было дать ей в морду. Но Иван вступился за нее, будто она была приличная. Уложил едва стоявшую на ногах шалаву спать, разве что одеяло на ней не подоткнул, а буяну сказал, что ему не поздоровится, если ударит женщину. Это был переломный момент в отношениях Кирилла и Ивана. Потом Кирилл признался, что в тот момент впервые посмотрел на Ивана не как на приятеля, а как на зятя. То, что Иван вступился за проститутку, его почти растрогало.

Иван по всем показателям был правильный мужик. Никогда не суетился, не дергался, слова свои взвешивал. Был умен и вежлив. С бывшей расстался цивилизованно. Слово свое держал. Делами ворочал серьезными и при этом не понтовался. Сутулый малость, но это не беда. Сначала Кириллу просто мягкой алкогольной волной стукнуло в голову: «Вот бы Вике моей такого мужа», но потом эта мысль стала в нем затвердевать, приобретая все более привлекательные очертания. А что? Хорошие мужики на дороге не валяются, а тут готовый жених — хватай и выходи за него. С приличным бизнесом. После развода, правда, еще не отошел, так это пройдет. Сейчас он к серьезным отношениям не готов и проститутки ему самое то, но придет срок, и он будет снова стремиться к хорошей женщине. Иван правильный, интерес к узаконенным скучным отношениям с обязательствами в нем заложен на генетическом уровне.

Когда Кирилл признался ей наконец, какие у него планы на Ивана, она закатила глаза. Кирилл-сват — это просто смешно. Кирилл, конечно, самый сильный и смелый человек, которого она знает, но там, где нужно пройтись на цыпочках, он протопает как слон. Она так и сказала брату, но Кирилл спросил неожиданно зло: «Ты нашла себе за всю жизнь хоть одного приличного кавалера? Что-то я ни одного не помню. Я не спорю, ты и красавица и умница. Но вокруг тебя вечно одни хлюпики».

Между ними стояла огромная, с полведра, чашка зеленого чая. После операции это был самый крепкий напиток из тех, что Кириллу дозволялись. Она всерьез подозревала, что он так раздражителен еще и потому, что ему попросту нельзя снять стресс алкоголем.

Кирилл пощелкал пальцами, прокашлялся и продолжил уже тихо: «Ты же не можешь всю жизнь с братом шарахаться. Надо как-то… устраиваться… жить… Дети там, туда-сюда. А Андрей твой… Выйдет он или нет, не это важно. Главное, что он к тебе не вернется никогда. Ты сама это знаешь. Эта дверца уже точно закрыта».