Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она ничего не крала в тех домах, в которые влезала не по указке Рэнда, а по собственной инициативе.
10
Буги на максимуме
Глядя на лежащего на полу «Экстаза» мертвеца, Чарли понимала, что нужно что-то предпринять, но потрясение от совершенного у нее на глазах насилия буквально приковало к месту. Винс – ее Винс, уравновешенный настолько, что не реагировал, даже если его толкали, – убил человека.
И пока не понял, что у него есть свидетельница.
Если бы она снова опустилась на рассыпанные по полу мокрые осколки стекла, то могла бы притвориться, что все это время пробыла без сознания. Она пробудилась бы, подобно Белоснежке, от прикосновения Винса и, сонно моргая, посмотрела бы на него. И у нее из горла выпал бы кусочек отравленного яблока. А он мог бы что угодно наплести о произошедшем, придумать любую версию событий, и она бы ее приняла.
«Ах, этот мертвый парень? Должно быть, он поскользнулся на банановой кожуре».
Тем не менее Чарли поднялась на ноги, цепляясь за барную стойку, и сделала вид, что присутствие Винса стало для нее полной неожиданностью:
– Винс? Как ты тут очутил…
В искусственном свете черты его лица казались жесткими, и она вдруг вспомнила, каким пугающим он выглядел в баре в ночь их знакомства, прежде чем заговорил.
Винс наблюдал за тем, как ее взгляд переместился с него на мертвеца, отмечая тот момент, когда она увидела, что шея Гермеса повернута под неестественным углом. Выражение его лица при этом оставалось совершенно – ужасно – бесстрастным.
«Продолжай притворяться удивленной, – мысленно велела себе Чарли. – Все это очень удивительно».
– Его больше нет, – сообщил Винс, на шаг сокращая разделяющее их расстояние. – У тебя идет кровь, – добавил он.
Забавно, что, убив Гермеса, он не смог заставить себя назвать его мертвым, но выбрал вежливый эвфемизм. «Его больше нет».
Ага, и уже не будет.
– Я в порядке, – заверила его Чарли, хотя это едва ли соответствовало действительности.
Тело болело от обрушившегося на него града бутылок. Чарли была вся в порезах, хоть и неглубоких, но нещадно саднивших. Вдобавок ко всему, похоже, стеклянная крошка попала ей в лифчик. А в голову лезли дурацкие мысли.
Да и труп по-прежнему лежал на полу.
Труп, чья тень все еще двигалась, извивалась и дергала за соединяющую ее с бородатым хозяином призрачную нить, как будто хотела освободиться.
Чарли вздрогнула, ее охватил безотчетный ужас.
– Что… это такое?
– Успокоится через пару минут, – отозвался Винс, выдержав паузу, во время которой они оба уставились на борющуюся тень.
– Это что, мрак?
Чарли не знала подробностей того, как сумеречники осуществляют энергетический обмен, но все же понимала достаточно, чтобы уразуметь, что чем большую частицу себя они вкладывают в свою тень, тем на большее она будет способна. Сумеречник мог позволить своей тени черпать у него энергию напрямую, но чаще поступал по-другому: помещал в нее частички себя самого: воспоминания, которые стремился забыть, желания, которых стыдился, или тщательно подавляемые эмоции.
После смерти сумеречника его тень могла превратиться в мрак, представляющий собой самостоятельную сущность, которая не только отделена от человека, но и напрочь лишена человечности. Большинство из них были немногим лучше животных, и сумеречникам приходилось их отлавливать и устранять. Некоторые, однако, обладали способностью думать и рассуждать. Чарли видела очень мало мраков и уж никак не ожидала, что будет присутствовать при рождении одного из них.
Винс избегал смотреть ей в глаза.
– Возможно, – сказал он.
Чарли снова подумала о разорванной в клочья тени Пола Экко, которую, похоже, уничтожили отдельно от ее владельца. Потом мысли ее перекинулись на Винса – по-видимому, о сумеречниках и их делах ему известно куда больше, чем она предполагала.
– Эта штука умирает? – спросила Чарли тихим голосом.
Винс согласно кивнул.
– Если не отрезать ее – или если сама не высвободится, – то погибнет.
Чарли вспомнила, как тень просочилась ей в легкие. И какой сокрушительный удар нанесла ей своим призрачным кулаком. Жалко, конечно, наблюдать, как эта тварь борется, но и радостно, что она не может добраться до нее. А скоро и вовсе перестанет существовать.
Винс тряхнул головой.
– Есть здесь еще кто-нибудь, кроме тебя?
Чарли бросила взгляд в сторону подсобки. Одетта и музыканты направились к выходу за сценой, но нельзя исключать, что они не ушли, а просто заперлись в ее кабинете – все вместе или кто-то один.
– Вполне возможно.
Он кивнул.
– Мне нужно перенести тело в фургон. Побудешь тут сама?
– Я же уже сказала, что со мной все в порядке.
Чарли оперлась руками о барную стойку. Она испытывала легкое головокружение – и все на этом. Винс кивнул, как будто не верил ей, но и на споры не было времени.
Чарли вышла из-за стойки, медленно и осторожно обходя осколки стекла. Часть из них успела воткнуться в подошвы ее кроксов; из-за чего они то и дело сваливались с ног и издавали резкий стук, точно туфли для чечетки.
Вот уж поистине хрустальные башмачки!
Чарли осторожно подошла к столику, на котором все еще горела чайная свеча: воск стал жидким, а стекло потемнело.
В этот момент мраку все же удалось оторваться от своего бывшего владельца – и двинуться на Чарли.
В противостоянии ожившим теням нож с ониксовой рукояткой был полезен вдвойне, поскольку с его помощью их можно было ослабить и заставить сгуститься, а потом искромсать, какими бы прозрачными они ни были на вид. Но оникса у Чарли при себе не было, зато имелся огонь, способный оказать не менее разрушительное воздействие.
Чарли схватила свечу, не обращая внимания на брызнувший на запястье горячий воск и обжигающее пальцы стекло, и наклонила ее вниз, направив пламя прямо на мрака. Мгновение спустя тот ярко вспыхнул, точно сухой трут, и загорелся.
Она воззрилась на разбитую лампу и разлитый воск, на вздувшуюся на пальцах кожу. Винс тоже уставился на нее.
– А ты быстро соображаешь, – похвалил он.
Чарли тяжело опустилась на ближайший стул и кивнула. Винс забросил тело Гермеса себе на плечо, как будто
