– Ирра, ты хорошая женщина, – неловко поторопился загладить свою грубость Далион. – Правда, очень хорошая. Ты заботилась обо мне так, как никто другой. С тобой было славно. Спокойно, уютно. Но я не любил тебя. Поверь, ты достойна лучшего. Ты обязательно найдешь того человека, который сделает тебя счастливой. Рядом с которым тебе больше никто и никогда не будет нужен.

– Мне никто не был нужен рядом с тобой, – чуть слышно возразила Ирра, но тут же с показным оптимизмом всплеснула руками. – Впрочем, о чем это я? Конечно, я обязательно буду счастлива. Как так, я – и не счастлива? А ты, Далион? Ты будешь счастлив рядом с Эвелиной?

– Буду, – твердо ответил он. – Ирра, я действительно очень люблю ее. Понимаю, как неприятно тебе это сейчас слышать, но обманывать тебя я не могу. Рядом с ней я почувствовал себя по-настоящему живым. Солнце светило только для меня, а все трудности казались смешными и преодолимыми.

– Не стоит. – Ирра решительно оборвала объяснения Далиона. – Я прекрасно знаю, о чем ты говоришь. Просто скажи мне – чем она лучше меня?

– Я не знаю. – Далион тоскливо посмотрел на лестницу, мечтая о побеге. – Ирра, я правда не знаю. Разве можно сердце заставить любить? Ты очень хорошая, и я очень благодарен тебе за годы, которые провел рядом с тобой. Но… Не судьба, видно.

– Не судьба, – эхом повторила женщина. Грустно улыбнулась и встала.

Далион молча наблюдал, как Ирра поднималась по лестнице, ведущей на второй этаж. Наверное, она надеялась, что он окликнет ее, попробует извиниться и возьмет свои слова обратно. На самой верхней ступеньке Ирра словно случайно задержалась и посмотрела вниз, на Далиона. Мужчина тут же отвернулся. Он не мог и не желал ничего исправлять в их отношениях. Пусть все будет так, как должно.

Больше Далион не видел в этот день Ирру. Она не вышла из своей комнаты и к их отъезду на следующее утро.

Хозяин дома отдал заключительные распоряжения слугам и торжественно назначил Ранола главным за время их отсутствия. Молчаливый темноволосый здоровяк польщено покраснел и на одном дыхании выпалил, что в его преданном служении можно не сомневаться.

Далион вздохнул и, стоя на пороге, в последний раз обвел взглядом маленькую уютную прихожую. Тяжело представить, что еще минута – и он покинет такой родной и привычный дом. Покинет с тем, чтобы, весьма возможно, больше никогда сюда не вернуться.

Когда маленький отряд из трех человек отъехал на достаточное расстояние от жилища гончей, мужчина обернулся. На какой-то миг ему показалось, будто в одном из окон на втором этаже мелькнул знакомый женский силуэт. Но стоило гончей моргнуть – как наваждение рассеялось. Мужчина так и не понял – было ли это запоздалым прощанием Ирры, или просто обманом зрения.

* * *

Как и предсказывал Далион, дорога до побережья не заняла у них много времени. В редких деревушках, которые встречались им по пути, старшую гончую встречали с уважением, предоставляя и отдых, и крышу над головой, и еду. Стоило признать, Далиона любили и уважали в этих краях. Волна непотребств, в которые ударились младшие гончие после гибели глашатой и ослабления присмотра за ними, сюда не докатилась. Мужчина без особых проблем следил за порядком в подконтрольных ему территориях и при малейших признаках беспокойства или бунта вершил быстрый и справедливый суд.

Ронни с интересом наблюдал, как старшую гончую принимают в деревнях. В карих глазах чужака иной раз мелькало удивление, когда он замечал, что слово Далиона действительно являлось законом для здешних людей. Искреннее недоумение имперского мага по этому поводу грело душу старшей гончей. Далиону было приятно, что Ронни увидел его со столь выгодной позиции.

Только настроение Нора беспокоило мужчину. Юноша за все время недолгого путешествия не проронил ни слова. Далион понимал, в каких растрепанных чувствах сейчас должен был пребывать несчастный, но помочь ничем не мог.

В последнюю ночь перед прибытием на корабль Нор, по мнению Далиона, вообще не спал. Они остановились на отдых в маленькой прибрежной деревушке, где сам староста уступил свой дом путешественникам. Конечно, неказистый, покосившийся от старости домик не шел ни в какое сравнение с жилищем Далиона, но отказываться было просто глупо. В здешних краях эта изба считалась настоящими хоромами – с несколькими комнатами и непривычно высокими потолками по сравнению с остальными деревенскими постройками.

Предательски скрипучие половицы выдавали каждый неосторожный шаг. Поэтому Далион слышал, как Нор всю ночь метался по комнате, отведенной ему для сна.

Ронни, несомненно, замечал все, что творилось с младшей гончей. Но не вмешивался. Лишь неустанно наблюдал за юношей с едва заметной искоркой любопытства на дне зрачков. Далион постоянно вспоминал то неподдельное изумление, которое выказал чужак после проверки уровня сил младшей гончей. И мужчина без всякого сожаления отдал бы десять лет своей жизни, лишь бы узнать, что же именно почувствовал имперский маг в глубине души Нора. Жаль, что он не мог спросить об этом прямо. Ронни наверняка бы не ответил, более того – использовал бы вопрос старшей гончей как лишний повод показать свое превосходство над ним.

Глупо было отрицать, что между Далионом и чужаком разгорелась настоящая битва за лидерство в небольшом отряде. Ронни не упускал случая, чтобы задеть спутника насмешливым замечанием или демонстративно проигнорировать его указания. Далион в свою очередь не отказывал себе в удовольствии напомнить заносчивому имперцу, кто является истинным хозяином здешних мест. Не было ничего удивительного, что весь путь до корабля прошел в постоянных упреках, язвительных перепалках и пустых спорах. Пару раз Далион едва не вызывал чужака на поединок из-за его слишком острого языка, но в последний момент вспоминал, что они теперь навеки связаны ритуалом соединения судеб, и с сожалением отказывался от первоначального намерения. Судя по тому, как иногда имперец судорожно хватался за рукоять меча, в некоторые моменты он сам тоже был бы не против скрестить с ним клинки.

Когда на исходе третьего дня путешествия утоптанная в снегу дорожка вильнула в последний раз и вывела на берег, ни Далион, ни Ронни не сумели сдержать согласного вздоха облегчения. Лишь Нор заметно посерел лицом и с такой силой натянул поводья, осаживая лошадь, что она чуть не встала на дыбы от боли.

– Спокойнее! – неожиданно грубо крикнул Нору имперец. – Зачем животное зря мучаешь?

Юноша смутился и опустил голову. А Далион в очередной раз раздраженно фыркнул. Опять имперец позволяет себе делать замечания чужому ученику! Когда он наконец уяснит, что отдавать приказания и указывать Нору имеет право исключительно его наставник?

Ронни почувствовал недовольство старшей гончей, но промолчал. Лишь повернулся к спутнику и криво ухмыльнулся, словно говоря: и что ты мне сделаешь?

Далион в очередной раз за поездку потянулся к перевязи с мечом и вновь одернул себя в последний момент. Не стоит, право слово. Надо учиться держать свои эмоции под контролем. В конце концов им еще в империю на одном корабле плыть.