принести ей в подарок кацею, кадильницу для мирян. Лида жгла ладан дома на угольных кружочках, но это было неудобно, оплавленная смесь угля и смолы уже загадила Лиде все имеющиеся в квартире маленькие посудинки, а ей всё недосуг было отмыть.

Теперь Лида собиралась кадить как полагается, шествуя по часовой стрелке, читая пятидесятый псалом…

И в Ионинской церкви она стояла и дышала ладаном, и было совсем замечательно, казалось ангелы сейчас сойдут с небес. Воссияй, слава!

Попрощавшись с Агафией — а та пошла в другую сторону, наоборот, в Выдубичи — Лида положила кацею в свою полотняную сумку и в самом благолепной расположении духа направилась к выходу из ботсада. У перекрестка, где дорога нисходила к Сиреневому саду, при виде зеленых холмов по правую руку Лида вспомнила, как священник рассказывал ей — се, тут основатель монастыря преподобный Иона, выйдя из ворот, зрил рощу дивную, и шел в потустороннюю обитель, где встретил монахов-покойников, старых знакомцев своих. Но Иона не мог долго там оставаться, ибо время там текло иначе. А над местом самой церкви, где Лида только что была, духовный соратник Ионы, отец Илларион, видел столп огненный.

Каждый раз, вернувшись домой, Лида думала над услышанными рассказами и переповедывала их маменьке. А были те рассказы не только чудесные, но и страшные. Иона после смерти своей в 1902 году почивал нетленно в кипарисовом гробу, во склепе при церкви. К шестидесятым годам храм был уже складом, но вот в нем решили устроить музей ботаники. Разорили склеп, вскрыли гроб, оторвали преподобному Ионе голову и руку. Рука была позже обретена вновь, и приторочена к телу священническими поручами, а вот голова сгинула. То ли художники ободрали с нея плоть, чтобы срисовывать череп, то ли худые люди, поиграв главою в футбол, снесли оную в анатомический музей и продали. Безголовое тело было погребено затем на близлежащем Зверинецком кладбище, и пролежало там без малого четверть века, пока не перенесли на прежнее место, во склеп при церкви.

Было удивительное в том, что Лида ходила по земле, где всё это происходило — и чудеса, и бесовщина. Она ездила сюда с Татарки, долго, нелогичным маршрутом, где частью шла пешком, частью на транспорте, но ей так нравилось, она чувствовала себе как те паломники, что в девятнадцатом веке приходили в Киев пешком, с обувью на палке. Через Подол мимо Флоровского монастыря, потом к Лавре, потом к ботсаду.

Дома и на работе ей казалось, что конец света уже наступает, и се — пришел Антихрист, возможно в лице мирового правительства, и его сети ловят человеков, а она, Лида, избегала сих тенет любыми способами. Но когда посещала она храмы, и дышала тем ладаном чудным, то спокойно становилось и отступала тревога.

Когда всё это закрутилось, с лайнером на карантине, с паромом, полным живых покойников, Лида не могла взять в толк, что происходит. Ибо помнила она: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся» — однако никто не трубил, не было гласа трубного, стало быть, последний день еще не настал.

Благость в разуме немного рассеялась, а когда первый зомби почти поднялся по лестнице, у Лиды сердце замерло. И забилось сильнее.

Она полезла тропой вдоль опорной стены.

Глава 32

Стон и хрипы из норы. А за спиной Алисы, внизу под крутым, осыпавшимся склоном, брели по разбитой дороге мертвецы. Алиса хотела было лезть снова с уступа на верх, в рощу, но задержалась и смотрела, как из отверстия в суглинной стене ползет…

Полнолицый человек с фонариком на лбу. Лицо его покраснело, он стонал и подтягивался на руках, а увидев Алису, крикнул:

— Помогите!

— Что, что надо сделать? — она широко открыла глаза.

— Я попал в затруднительное положение. Стал жертвой собственной глупости. Я археолог, Павел Булкин.

— Я Алиса. Погодите! Сейчас внизу идут зомби!

Булкин не обратил внимание:

— И мне нужна ваша помощь. Сюда я залез ногами вперед и тащил рюкзак за собой. Обратно я не могу лезть ногами вперед, потому что это надо наверх. Я не могу и толкать рюкзак перед собой. Остается только ползти с ним на спине. Но так я не пролажу! — он засовался туда-сюда, — А раскопать лопатой вход значит повредить памятник истории!

— Вы меня слышите? — спросила Алиса.

— Что?

— Я вам уже сказала — идут блин зомби, по той чертовой улице, что под нами.

— Кажется, я много пропустил, — Булкин снова сделал несколько беспомощных попыток выбраться.

— Я вас возьму за руки и буду тащить, — предложила Алиса, но замешкалась:

— Подождите. Вы уверены, что хотите наружу?

— В связи с изменившейся ситуацией, не уверен. Наверху над нами зомби есть?

— Сейчас посмотрю.

Алиса, пригнувшись, немного поднялась по боковой тропке и осторожно выглянула в рощу. В сторонке сквозь деревья просматривались капитальные ограды теремов. Вниз по склону было чисто. Наверх… Оттуда, кажется, медленно шли, но Алиса не видела кто.

И вот движение, по земляной дорожке трясся и гремел велосипед. Его вёл чувак без велошлема, с кровью вокруг рта и безучастными глазами. На трамплине его подбросило, велик занесло в воздухе в сторону, колеса вращались, казалось, в обратную сторону. С дребезгом он грохнулся на бок. Диковинно выгнутый, велосипедист стал поворачиваться лёжа, пальцы в обрезанных перчатках загребли сухую, с прошлогодними листьями, землю.

Алиса вернулась на уступ. Булкин продолжал тихо рыпаться в норе.

— Там по крайней мере один зомби, близко, — сказала Алиса.

— А возле тех частных домов с заборами? Может попробовать прорваться туда? Вообще я пока сам не увижу, не поверю. Может вы надо мной шутите, видя в каком я положении…

— Да не шучу я, — Алиса спустилась к лазу и, схватив Булкина сверху подмышками, потянула к себе.

— Оооой, рука, моя рука!

— Что такое? — Алиса отпустила.

— Я руку под себя поджал а вы этим ее повредили!

— Идите вы к черту!

— Теперь в чем прикол — я только одной рукой могу подтягиваться, а вторая зажата.

Алиса стала толкать Булкина в плечи, он мямлил, что не надо, тянул своё — ооой, однако Алисе удалось спихнуть археолога глубже в нору, и там он сам отполз в сторону. Следом залезла и Алиса. Налобный фонарик Булкина светил прямо ей в глаза, поэтому она ничего, кроме полукругом озаренного его лица, не видела. Внутри было прохладно и несколько сыро. Она подняла руку и дотронулась до шершавого