– Вряд ли родители гордятся мной. Ругают меня они намного чаще, чем хвалят, – ответил я.

Женщина хрипло рассмеялась, но тут же закашлялась.

– Проклятая сырость. Когда-нибудь она меня окончательно одолеет. Нынче лето выдалось на редкость дождливым, не правда ли?

– Наверное, – ответил я. – Я не обратил внимания.

– Чем же ты был так занят все лето? – с улыбкой спросила женщина.

– Учился.

– Учился?! – удивилась она. – Но разве еще остались школы, которые не закрыл наместник?

– Я получаю домашнее образование, – ответил я.

– В самом деле? Это очень хорошо! Это очень похвально. Дети в твоем возрасте должны учиться, а не работать. Наместник пытается убедить нас в том, что лучшее образование – это труд. Слышала я эти выступления. Чушь несусветная! По мнению наместника, ничто так не облагораживает, как мозоли на руках. Недавно в газете наткнулась на статью, где он призывал родителей как можно раньше приучать детей работать наравне со взрослыми. Ведь это неслыханно! Человек, который должен нести людям свет науки, пропагандирует эксплуатацию детского труда. И знаешь все почему? Безграмотными легче управлять. Вот истинная причина!

Какое-то время мы шли молча. Украдкой я разглядел свою спутницу. В первые секунды она показалась мне бродяжкой, коих с каждым годом на улицах становилось все больше. Но затем я переменил мнение. Одежда на женщине была хотя и сильно поношенной, но опрятной и аккуратно выглаженной. На ней были старая вязаная кофта и длинная шерстяная юбка. Из-под юбки виднелись заостренные носки туфель со сношенными каблуками. Голову женщины покрывал платок. Несколько прядей седых волос выбились из-под него, упав на высокий лоб, испещренный глубокими морщинами. Лицо женщины было сосредоточенным. Она как будто была взволнована чем-то. То и дело она оглядывалась назад, словно опасалась, что нас могут преследовать.

Мы миновали еловый сквер и спустились к реке. Вскоре мы подошли к калитке одного из домов. Ставни на окнах были заколочены. Тропинка к крыльцу заросла сорняком. Во дворе стояла раскидистая яблоня, и вся земля под ней усыпана была плодами, но их никто не собирал и они гнили на холодной влажной земле. Ощущение было такое, что в доме давно никто не живет. И от этого почему-то сделалось жутко. Отворив калитку, женщина направилась к дому. Я последовал за ней. Вокруг было ни души. Признаюсь, я начал жалеть, что вызвался помочь. Мне хотелось поскорее убраться оттуда.

Подойдя к двери дома, женщина настороженно обернулась и некоторое время вглядывалась в темноту. Только убедившись, что за нами никто не следит, она отперла тяжелый замок, и мы вошли в дом. В нос мне ударил запах сырости. В доме было холодно. Женщина зажгла керосиновую лампу. Слабый свет озарил небольшой коридор и часть гостиной. К моему удивлению внутри дома царили чистота и порядок. На стенах висели картины в металлических рамах. Небольшой круглый столик в прихожей был накрыт светлой кружевной скатертью. В углу гостиной я разглядел обеденный стол, а на нем – высокую хрустальную вазу с букетом засушенных полевых цветов. Рядом стояла пара кресел с красивыми декоративными подушками. И все же из-за холода и сырости уютным жилище не было.

– Можешь поставить корзину сюда, – произнесла женщина, указав рукой на деревянную скамью для обуви.

Я сделал, как она велела. Выпрямившись, я поежился и сказал с улыбкой:

– Прохладно у вас. Не мешало бы растопить камин.

– Нет … нет, – неожиданно громко и резко вскрикнула женщина, словно я предложил ей сделать нечто преступное, и замотала головой.

Я с изумлением уставился на нее. Ее реакция была странной. Впрочем, она и сама поняла это. Смутившись, она быстро проговорила:

– Спасибо за помощь, Уалий. Наверное, тебе пора идти. Уже поздно и твои родители будут волноваться.

– Да, я пойду, – ответил я. – Доброй ночи.

Кивнув в знак прощания, я вышел за дверь.

– Знаешь, а ведь когда-то я была учителем в школе, – вдруг произнесла женщина мне вслед.

Я обернулся.

– Да … да, – быстро сказала она. – Я работала в школе здесь неподалеку. Учила детей. До сих пор помню имена всех своих учеников. Они у меня были славные. Разумеется, всякое бывало. Озорничали иногда, куда ж без этого. Но все-таки хорошие были дети. И учились хорошо …

Стоя на пороге в свете керосиновой лампы, она задумчиво поглядела куда-то в темноту. Лицо ее озарилось слабой улыбкой. Я молчал, не спуская с нее глаз.

– Потом школу закрыли, – сказала женщина. – Меня пригласили давать частные уроки для племянника одного состоятельного человека. Мальчика зовут Тирр. Я случайно видела его недавно … издалека. Он повзрослел. Вытянулся. Очень способный мальчик. У него сложный характер, но доброе сердце. Мне кажется, нам удалось найти с ним общий язык. А потом … Потом однажды вечером в дверь моего дома постучали. На пороге стоял незнакомец. У него был шрам на левой щеке. Это был агент тайной полиции наместника. Он сказал, что в интересах государства я должна немедленно покинуть город и никогда не возвращаться. А если я вздумаю ослушаться или расскажу об этом кому-нибудь … То он … то он расправится со мной как с отступницей.

Голос женщины дрогнул. Она тихо всхлипнула. Достав носовой платок, она вытерла им глаза и высморкалась.

– Но идти мне некуда. Этот дом … это все, что у меня есть …

Она протянула руку и осторожно коснулась моего плеча, поглядев мне прямо в глаза.

– Пообещай, что никому не расскажешь обо мне. Никто не должен знать, что я здесь. Ты обещаешь?

Я молча кивнул.

– Пообещай, – повторила она взволновано.

– Обещаю, – ответил я.

Со вздохом облегчения она опустила руки. Лицо ее вновь просветлилось. Она поглядела на меня с печальной улыбкой и медленно закрыла дверь.

В темноте холодной ночи я остался один. Мыслей в голове не было. Постояв немного, я повернулся и зашагал домой. Я почти привык, что в последнее время со мной происходят события, таящие в себе столько странного, что о них никому невозможно рассказать. Случившееся сегодня проливало свет на внезапное бегство из поместья госпожи Широкой, бывшей учительницы Тирра и доброй знакомой Йошека. По воле случая мне открылась причина, по которой эта женщина вдруг оставила работу и бесследно исчезла, никому ничего не объяснив. Но что это могло означать? Причем тут агент тайной полиции? И зачем ему понадобилось угрожать беззащитной пожилой женщине? Как всегда, вопросов было слишком много и все они не имели ответов.

Глава XII. Укрощение Базилика

В то утро Тирр проснулся в дурном настроении. Началось с того, что во время