Отлично! То, что надо. Именно это Фрэнки планировал, когда пригласил в клуб пару знакомых папарацци. Они сфотографировали обоих, а потом продали снимки любителям горячих новостей. Рик Греко будет, конечно, не очень доволен тем, что журналисты не упомянули о настоящем владельце «Реки», но, с другой стороны, именно Фрэнки был «лицом» клуба. Именно благодаря ему в «Реке» стали появляться знаменитости, за которыми потянулся люд попроще. Клиенты обожали Фрэнки Романо, потому что он один знал, как утолить их нездоровые желания, и ничего плохого в этом не было. Да, у Фрэнки был секрет, которым он не спешил делиться даже с Риком. Как сделать так, чтобы клиенты не только уходили из клуба счастливыми и довольными, но и возвращались вновь, приводили с собой друзей и знакомых? Да проще простого. Кокаин, «экстази», «колеса», метамфетамин, «травка»… Фрэнки мог достать что угодно, благо у него были и связи, и надежные каналы доставки. Богатым и знаменитым нравилось иметь в полном своем распоряжении «ходячую аптеку» в его лице, а Фрэнки нравились деньги, которые ему платили за каждую таблетку, за каждый крошечный пакетик с «дурью». Этот бизнес приносил неплохой доход, и Фрэнки не сомневался, что со временем станет зарабатывать еще больше.

Жаль, Рик так и не сделал его своим полноправным партнером. Быть может, тогда Фрэнки с ним и поделился бы…

Проведя несколько часов с отцом, который отдыхал перед завтрашним празднованием собственного дня рождения, Арман вернулся в свой дворец — к семье, которую он так и не видел с тех пор, как прилетел в Акрамшахр.

Во дворце его встречала Сурайя. Они были женаты уже одиннадцать лет, и за это время она из пятнадцатилетней девчонки превратилась в очень красивую женщину — высокую, стройную, с длинными прямыми волосами и большими грустными глазами. Ее фигура, впрочем, была закутана в традиционное покрывало, и Арман невольно спросил себя, как выглядела бы его жена в платье или костюме европейского покроя. Он, однако, раздумывал об этом совсем недолго — по большому счету, ему было наплевать на Сурайю, хотя она и родила ему четверых детей.

До детей, кстати, ему тоже не было никакого дела.

В его присутствии Сурайя редко разговаривала — только отвечала на вопросы, адресованные непосредственно ей.

— Где Тарик? — спросил Арман, имея в виду своего единственного сына.

— Если господин желает, я его позову, — ответила Сурайя, низко наклонив голову.

Арман давно заметил, что жена никогда не смотрит ему в глаза, избегая любых контактов, в том числе физических. Спать с ней он перестал несколько лет назад — еще одна дочь была ему не нужна, к тому же у него сложилось впечатление, что стоит ему только прикоснуться к жене — и готово дело! Беременность, роды, еще один никому не нужный младенец… Кроме того, секс с Сурайей не приносил ему никакого удовольствия — те немногочисленные разы, когда они были близки, она лежала под ним бесчувственная и неподвижная, словно деревянная колода.

Ну и наплевать. В мире хватало женщин, готовых исполнить любую его прихоть, любое желание, каким бы извращенным оно ни было. Только вчера, в номере лондонской гостиницы, он заставил двух проституток, одетых только в туфли и собачьи ошейники, ползать по полу на четвереньках и подавать ему различные блюда. Потом Арман сидел, удобно откинувшись в кресле, и нюхал кокаин, а шлюхи удовлетворяли друг друга на ковре до тех пор, пока ему это не надоело и он не выгнал обеих вон.

Сурайя тем временем вышла из комнаты и вскоре вернулась с высоким, худым подростком одиннадцати лет от роду. Он был одет в белую майку с эмблемой «Америкэн лейкерс», джинсы и кроссовки.

— Почему Тарик одет в западные тряпки? — злобно бросил жене Арман. — Это неуважение ко мне, к обычаям нашей страны. Пусть немедленно переоденется.

— Хорошо, господин, — пробормотала Сурайя, выталкивая сына за дверь.

— Когда я приезжаю в Акрамшахр, — отчеканил Арман резким, приказным тоном, — я ожидаю уважения и повиновения. Понятно?

Сурайя молча кивнула, по-прежнему избегая его взгляда, и Арман презрительно скривился. Он уже решил, что, когда старый эмир умрет, он превратит свою часть наследства в деньги и покинет Акрамшахр, чтобы никогда больше не возвращаться. И плевать, что он здесь родился. Его дом был далеко, в Америке, — именно там Арман чувствовал себя на своем месте. Сурайя и дети, разумеется, останутся здесь. В той, другой его жизни для них просто не было места.

* * *

Эмир Амин Мохаммад Джордан чтил традиции, благо он сам их устанавливал. Одной из таких традиций было пышное празднование его дня рождения, во время которого эмир собирал в королевском дворце своих многочисленных внуков, которыми очень гордился. Потом эмир выходил на балкон дворца, чтобы лично обратиться к собравшемуся на площади народу. Насладившись приветственными кликами толпы, на все лады прославлявшей мудрость и щедрость своего владыки, эмир возвращался во дворец, где все было готово для праздничного пира. По одну сторону стола, уставленного блюдами из баранины и козлятины, сидели мужчины, по другую размещались женщины и дети. Собравшихся развлекали полтора десятка танцовщиц, которые, позвякивая многочисленными украшениями, исполняли танец живота. Через пару часов женщины и дети отправлялись на женскую половину, а зал заполняли изысканные восточноевропейские красавицы — обильно накрашенные и одетые в глубоко декольтированные облегающие коктейльные платья. Они выстраивались в шеренгу, и эмир сам выбирал тех, кто должен был сидеть с ним и с его сыновьями. Пиршество заканчивалось, когда эмир удалялся в свои покои с двумя-тремя самыми красивыми женщинами. После этого свой выбор могли делать его сыновья. Арман был девятым сыном эмира, поэтому ему приходилось ждать, и это неизменно выводило его из равновесия. Отец доверял ему, вел через него все свои зарубежные финансовые дела, и Арман считал, что это дает ему право выбирать женщин сразу после отца, и все же ему приходилось мириться с существующим порядком.

В этот раз ему досталась темпераментная блондинка с Украины. Арман остановил на ней свой выбор только потому, что она отдаленно напомнила ему Нону Константайн. Свое приключение со шлюховатой женой конкурента Арман вспоминал часто и с удовольствием и был не прочь повторить то же самое, пусть и с другой партнершей. Украинка, правда, была не в особом восторге от того, что он с ней проделывал, однако она была профессионалкой, к тому же ей было щедро заплачено, так что она не возражала и не жаловалась. Арман насиловал и унижал беззащитную жертву почти два часа; когда же он наконец отослал девушку восвояси, в ее глазах он заметил неприкрытую ненависть. Его, однако, это нисколько не взволновало. Что ему за дело до какой-то шлюхи?..

Из года в год празднование дня рождения эмира проходило практически по одному и тому же сценарию. В этот раз тоже ничего не изменилось, и уже на следующее утро Арман вылетел в Нью-Йорк.

Он возвращался к цивилизации, к привычному образу жизни.

Прощай, Акрамшахр.

Прощай, Сурайя.